Ежегодное паломничество – не единственное проявление учтивости по отношению к высшим силам. Невнятные молитвы, изобилующие малопонятными терминами, вдохновенные проповеди Посредника – обязательная рутина, не стоящая внимания. Гораздо интереснее богоугодные жертвоприношения, что регулярно знаменуют пришествие большой луны и благоприятным образом влияют на возбужденное сознание паствы. Потому что жертва – еще один элемент торжественной церемонии отрицания старого. Потому что жертвы – не собратья по несчастью, а заблудшие, отвергающие прогресс, косные и слепые, противящиеся переменам остатки тупикового направления в развитии Человечества. Наивно полагающие себя людьми. Не способные в кажущихся бессмысленными явлениях так называемых драконов усмотреть волю существ, ими управляющих. Лишь метаморфам дано знать истинную природу Дракона. Но тсс – это уже тайное.
Все готово к жертвоприношению в преддверии Ночи полной луны. Почти все, за исключением одной досадной мелочи. Сегодня у метаморфов отсутствует кандидат на роль жертвы.
– У нас гости. – Рус уложил гитару в плотный чехол и весь подобрался.
Шелест осыпающегося щебня со стороны расположившихся чуть ниже по склону развалин действительно выдает присутствие посторонних.
– Пятеро, – подтвердил Брат, – не больше.
– Нормально, договоримся. – Музыкант подтащил к себе рюкзак, шнурованный мешок на металлической раме, удобно лежащий на плечах и не напрягающий спину, и положил руку на оружие.
Более чем полуметровый, широкий, чуть изогнутый клинок сидел на длинной, в половину человеческого роста, рукояти легкого металла. Необычное орудие убийства было явно самодельным – где подсмотрел Рус столь странную конструкцию, оставалось загадкой, сам же он уверенно именовал этот гибрид меча и копья глевией. Имеется в запасе у странников снаряжение и поэффективнее, да стоит ли тратить невосполнимые заряды в пустяковой стычке? Брат, тот даже не посмотрел в сторону пары своих тонконосых ледорубов с изогнутыми желтыми рукоятками и ременными петлями, носивших не менее оригинальные прозвища – гривеля. Тоже достойный инструмент, созданный, правда, для иных целей, но легкий, прочный и удобный, позволяющий владельцу, как говаривали соратники, заклевать любого, кто не внемлет миролюбивым речам.
– Друзья мои! – повысил голос Брат. – Таящийся во тьме вынашивает черные мысли! Неужели алчете вы нашего скромного имущества? Выходите к огню, убедитесь в скудности бедных путников!
– Не выйдут, – так же громко ответствует Рус. – Боятся, что ли?
– Разве могут вызвать страх три мирных пилигрима? – смиренно улыбнулся Брат. – Быть может, наши скромные визитеры нуждаются в помощи и просто стесняются обратиться, скрываясь в сумерках?
– А, тогда конечно, наша обязанность – оказать всемерное участие.
– Кончайте трепаться, – хрипло отхаркнулся сумрак, и на свет, покачиваясь, выползли три несуразные фигуры.
Один высокий и плечистый, с непропорционально маленькой головой, широченными ладонями-лопатами. Второй среднего роста, синевато-белесый, жирный, как слизень, и безобразный, в жидких бесцветных клочьях волос. Третий – словно сложившийся пополам под прямым углом, высоколобый, длинные руки гибко шарят над землей, похожий на паука, наверное, старший. Трое.
Брат бросил взгляд на Руса и отрицательно покачал головой.
– Остальные, щадя наши взоры, предпочли остаться в тени?
Обладатель маленькой головы ощерил рот в редкозубой улыбке:
– Мертвый человек, ты думаешь, что ты умный. – Слова он с клекотом выплевывает, словно такой способ общения противен стремящемуся к вершинам совершенства.
– Мертвый? – удивился Рус.
– Не принимай слова моего друга близко к сердцу, – хрипит Паук. – Для метаморфов все вы – мертвецы, отжившие положенное.
– Метаморфы? – включился в разговор Брат.
– Измененные и изменяемые.
– Мутанты?
– Как будет угодно.
– И чем мы можем помочь вашему несчастному племени?
– Наверное, нам должно стать реально мертвыми, дабы соответствовать вашим воззрениям? – это уже Рус.
– Отнюдь, вы уже мертвы с точки зрения эволюции, а мы не воюем с мертвецами.
– И все же?
– Нам действительно нужна некоторая помощь – лишь один из вас, остальные могут быть свободны. Нужен доброволец, и решим дело мирно.
– Что станет с добровольцем?
– Он умрет. – В словах Паука полное безразличие.
– Такое не входит в наши планы.
Беседующие говорят спокойно и взвешенно, словно речь идет о приобретении овощей на рынке.
– Тогда умрете оба, а женщина станет нашей самкой.
– Мы воины, урод. – Слова Руса бесстрастны, но костяшки пальцев уже побелели на рукояти глевии.
Воины, это значит, что битва для них – профессия, а несколько неполноценных – не противники, лишь пища для их кровожадного оружия, повод поупражняться в искусстве убийства беззащитных, пусть даже двое, наивные, вооруженные луками, застыли в засаде. Пауку этого не понять.
– Толстый и баба должны остаться, – зашипел он в никуда.
Тут же в том месте, где только что сидел Рус, чиркнули о камни, высекая мелкие искры, две стрелы. Гитариста там уже нет. Казалось бы надежно упакованная, глевия легко выскользнула из петель и в ловких руках Руса с радостным свистом рассекла воздух. Тело плечистого урода, что с ревом бросился навстречу, наискось перечеркнула кровавая полоса. Непозволительно близко подошли метаморфы к своим противникам, хотя их можно понять – они же не воины. А Брат широко замахнулся и бросил что-то в темный проем, откуда прилетели стрелы.
Вдруг остов дома словно подсветился изнутри неестественно белым, святым светом, которого никогда не увидеть в природе. Из пустых глазниц окон брызнули практически осязаемые ослепительно яркие лучи, сопровождаемые пронзительным, закладывающим уши визгом. Нет, так кричать не способно ни одно живое создание.
Рус, невзирая на все эти эффекты, уже там. Вывалившиеся наружу, обезумевшие, сжимающие головы ладонями еще две пародии на нормальных людей – прекрасные цели для глевии. Жаль только, они не способны сопротивляться.
Брат тоже, с несвойственной грузному телу грациозностью, оказался на ногах, сжимая в руках свои гривеля-ледорубы, замер напротив Слизня и Паука. Паук оперся на все четыре конечности, наверное, ему так удобнее, припал к земле и начал боком, еще более усиливая сходство с насекомым, обходить противника. Жирный, отвлекая, принялся наскакивать спереди. Брат развел ледорубы в стороны и слегка повернулся в сторону Паука, стараясь не упускать из виду обоих. Он абсолютно спокоен – воин должен бояться перед боем, чтобы стимулировать выброс адреналина, и после, когда оный начинает покидать кровь.
Они бросились на Брата почти одновременно, только Паук оттолкнулся всеми четырьмя чуть ранее. Мужчина, вопреки принятой позиции, не стал блокировать удары и защищаться от нападающих. Слегка отклонив рукоятью невесть откуда взявшийся в руке Паука кривой нож, Брат кувыркнулся мимо Слизня и ловко чирканул его отточенным клювом ледоруба по дряблому боку. К месту схватки уже подоспел Рус, и его окровавленная глевия устремилась на приземлившегося Паука. Удар был смертелен, отбить его было невозможно, уйти движущийся по инерции метаморф просто не мог. Он сделал нечеловеческое – несущийся вперед, ухитрился резко подбросить тело вверх и в сторону. Вместо тщедушного горла оружие лишь глубоко полоснуло по плечу.
