До утра остается еще на час меньше — путник что-то выуживает из черного месива и смотрит сквозь небольшой, с ноготь, кристаллик на луну, довольно улыбается. И одновременно кривится от боли. Время идет — человек скоро находит второй кристалл, встает, отряхивая прах с ног, извлекает из кармана кусок станиоли, отрывает и заворачивает в ошметок фольги свои находки. Но этим его странные поступки не оканчиваются.
Человек сходит с пепелища и достает из рюкзака железную кружку с мятыми боками, расшнуровывает штаны и мочится в нее. Что он собирается с этим делать? Путник отставляет сосуд в сторону, садится на колоду для рубки дров, стягивает сапог и отрезает кусочек ткани, слишком на первый взгляд хорошей, чтобы быть портянками. Ткань он опускает в мочу, отжимает, снова опускает, ничуть не смущаясь ни резкого запаха, ни самого характера жидкости.
Затем идет туда, откуда появился на поляне, останавливается у дерева с содранной корой и катает фольгу с кристаллами в выступившей смоле до тех пор, пока сверток не покрывается ровным слоем живицы.
Он безумец — это давно понятно.
Пропитанную мочой тряпицу человек аккуратно наматывает на комок кедровой смолы, а сверху снова обжимает все оставшейся станиолью. На получившуюся упаковку путник туго наматывает бечеву и прячет в рюкзак. Затем безумец возвращается к реке. Там его рвет — с хрипом и спазмами. Потом он полощет рот, моет лицо, руки, кружку, зачерпывает воды и жадно пьет…
Вик забрался в воду чуть глубже, чем по щиколотку, и пошел вниз по течению. Сапоги один черт уже хоть выжимай. Через несколько шагов он останавливался и снова попил — жажда мучила нестерпимо, снадобье Рокина конкретно обезвоживало организм. Вспомнив о стимуляторах, Старьевщик достал пакетик, некоторое время вертел его в руках и со вздохом все-таки вернул в карман. Может быть — позже.
Удалившись на пару сотен метров, Вик выскочил на берег и поднялся, чтобы осмотреться, на небольшой, поросший редкими деревьями холм, и там силы окончательно покинули механиста. Он шлепнулся на землю и застыл, раскинув руки в стороны.
Получилось. Хотя в какой-то момент думал — все, конец. Еще не выветрилось ощущение, когда талисман вразнос завибрировал и раскалился и откат надавил даже сильнее, чем мощь самого оскверненного «регламента взаимосвязей». Вик подтянул хлипкий рюкзак себе под плечи и вздохнул — лежать на холодной земле для здоровья было небезопасно, но и встать он просто не мог.
С холма открывался хороший вид на реку и на бывшее стойбище. Это место могло переродиться в очень неприятную аномалию — нож на пожаре, конечно, выпал из медвежьей головы, раскупорив канал. Старьевщик достал сверток с глазами Хозяина Тайги и еще раз проверил его на прочность. Вроде бы все герметично. Хоть и убогий с виду, но вполне надежный контейнер. Обкладки из станиоли, смола в качестве диэлектрика и электролит. Вик не зря мучил почки обезвоживанием: концентрация солей должна получиться достаточной и экранирующий эффект, скорее всего, достигнут — механист чувствовал, как медленно успокаивается его талисман. Вик подбросил сверток в ладони и хохотнул — смерть, заточенная в яйцо из блестящего фантика и обоссанной тряпки.
Что делать с добытыми глазами-хрусталиками, Старьевщик пока не определился. Управлять накопленной в них дурной энергией он не умел и не собирался, но наверняка знал: если жизнь прижучит, это как-нибудь пригодится. Особенно против тех, кто затыкал медвежью пасть кинжалом. А пока артефакт практически безопасен и незаметен. Если что, можно накачать импровизированный конденсатор статическим электричеством — возможность доступа к анодной части Вик предусмотрел.
Кстати, нож. Старьевщик поверхностно изучил его. Действительно — нож как нож, скорее всего, из имущества убитых. Паршивая рыхлая сталь и обуглившаяся костяная рукоятка. Какие-то остаточные следы на нем, конечно, имелись, но ничего экстраординарного. Подручный инструмент. Таскать его с собой не стоило — изолировать лень, перспектив никаких, а картошку можно чистить и своим тесаком. Но ведь что-то заставило его сунуть нож за голенище? Не выбрасывать же теперь. Вик все-таки спрятал нож на дно рюкзака — много не весит.
Небо на востоке постепенно начинало светлеть. Предстояло еще одно испытание — дорога обратно в Саранпауль. Механист попытался подняться — получилось резковато. Голова стала неожиданно легкой, перед глазами замаячили блеклые круги, ноги ватно подогнулись, и Вик опустился на колени. Ковыряния на стойбище отняли все силы. И снадобье, видно, таким нехорошим образом отпускает. По уму, следовало разжечь огонь, замутить чаек покрепче, оттаять, но костер свел бы на нет все конспиративные маневры с хождением по воде, и, значит, отказываться от стимуляторов было преждевременным.
Вик дрожащими руками всыпал в себя очередную дозу и поначалу решил без спешки дождаться прихода, но обратил внимание на стойбище. Там сновали люди.
Снизу заметить механиста было практически невозможно, но он все равно резво, откуда только взялись силы, откатился за ближайший ствол и выставил перед собой стрельбу. Картинка все еще двоилась, и, мешая сосредоточиться, в поле зрения плясали зайчики, но наблюдать врага сквозь прицельную линию хорошо получалось и одним глазом. Пара мушка-целик добавляла ощущение безопасности и дисциплинировала взгляд. Почему-то так всегда случается.
То, что люди внизу — враги, казалось очевидным из-за их уверенных движений и продуманных действий. А ведь находиться там им на порядок опаснее, чем малопричастному к жутким событиям Вику. Один визитер деловито мельтешил на некотором удалении от пепелища, выставляя колышки и поглядывая на небо. Сверялся то ли с сеткой невидимых в рассвете созвездий, то ли с геоморфологическим каркасом планеты, то ли просто — со сторонами света. Второй брел по сужающейся спирали и держал в руках нечто похожее на навороченную биолокационную рамку — подробностей издалека не рассмотреть. Штурмовать возможную аномалию и уничтожать опасные артефакты собирались по всем правилам и не брезгуя механистическими методами.
Вик ухмыльнулся — а что вы там найдете, кроме остаточных явлений? Видимо, к такому же выводу пришел обладатель рамки. Он подал знак напарнику, и они сошлись аккурат в том месте, где Старьевщик извлекал из углей кристаллы. Чувствуют, гниды, — Вик нервно приласкал курок стрельбы. Напарник присел на корточки, уперся ладонями в землю и приблизил лицо к разворошенному пеплу. В том, как он держал голову, стараясь расположить ноздри вертикально поверхности, и в неестественно изогнутой позе сквозило нечто нечеловеческое. Почуять Вика на расстоянии было нереально, а следы — банальные отпечатки подошв — начинались из лужи и заканчивались в реке.
И все-таки механист испытывал беспокойство. Без всякой чертовщины — просто из-за спокойных, взвешенных реакций противника. Никаких нервов и паники, хотя для них изъятие Виком глаз Хозяина представляло собой серьезную неприятность. Пришли ведь не иначе только потому, что где-то напряглись их линии судеб после высвобождения кинжала.
А с виду обычные мужики. Рост средний, телосложение среднее, и оленьи кожухи с мешковатыми капюшонами ничем не выделяют их из местных. Лиц на расстоянии не разглядеть. На тот счет, что возможность столкнуться больше не представится, Вик не обольщался. Но лучше позже. Почему-то внутри крепко обосновалась убежденность, что даже керамическая пуля против них может оказаться бесполезной. Тем более на таком расстоянии. Кристаллы в контейнере, они, несомненно, аргумент существенный, но не сейчас — отсутствует настрой для драки и, главное, сила.
