В Питере такое было заметно, когда в определенные дни вдруг валом валили инсультники и инфарктники. Что и грустно, и смешно – были подскоки такового в дни, когда девушки массово переходили на летнюю одежду… Им, вишь, телесами хвастаться обнаженными, а у мужичков кровеносная система не выдерживает вида открытых ляжек и сисек в декольте.
А, вот они чего – аспирина накидали! Как профилактика тромбозов. Ясненько.
Ну что ж, славно. Надо будет выгрузить половину для медпункта. К слову, надо бы там и стерилизатор поставить. И этот инструментарий продезинфицировать. На всякий случай. Жалко, что забыл все уже, надо освежить в памяти.
А что у Николаича?
Николаич сурово копается в бездонном мешке и вытягивает разные предметы, складывая их кучками, рядами и горками. Званцев, как дремлющий кот, потягивает не торопясь третью чашку кофе (ей-ей Дарья Ивановна витрину раскулачила – чашка-то с видами Петропавловки!), но я уверен, что хитрый каптри успевает оценить и нашу мимику, и телодвижения, и обстановку не только в зале, но и метров на пятьдесят вокруг, вверх и даже вниз.
Я вижу банки магазинов к РПД – всего числом четыре. Пулеметные черненые ленты внутри – хвостики торчат. Рядом внавалку штабельками разного вида картонно-металлические цилиндры – явно сигнальные ракеты, доводилось такими бухать.
Три непонятного вида металлических цилиндрических детали.
Шесть пистолетов ПМ с запасными обоймами. С красно-коричневыми щечками на рукоятях.
Шесть старинного вида индивидуальных раций.
Коробки с патронами к ПМ.
Куча каких-то невнятного вида тряпок с лямками.
Пара десятков железных магазинов к АК.
Какие-то коробочки.
– А что это за цилиндрики? – не утерпев, задаю идиотский вопрос.
– Пэбээс. Прибор бесшумной стрельбы для АК, – отвечает Званцев.
– А пээмы зачем?
– Пригодятся, – бурчит Николаич, разбираясь с разнокалиберными коробочками.
– К слову, эти пээмы производства тысяча девятьсот шестьдесят пятого – тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, между прочим.
– И что это означает?
– То, что до начала семидесятых годов ПМ выполнялся очень качественно. С ресурсом пятьдесят тысяч выстрелов. После качество снизилось. А с восьмидесятых уже паршивое качество стало. Эти пистолеты из крепышей. Между прочим, они уже сняты с консервации. Учитывая обстановку, Змиев организовал пункт расконсервирования.
– Получается так, что мы запаримся из этих пистолетов стрелять.
– Ага. Именно так.
– А это что за ракеты?
– С краю РПСП-40. Сорокамиллиметровый реактивный сигнальный патрон красного огня. Он действительно с парашютом. Стрелять лучше с упора. Единственная проблема – при длительном хранении может давать сбои при запуске в виде отклонения от запланированной траектории. Потому слегка надо обколотить его перед пуском.
– У них же срок годности уже вышел!
– И тем не менее они в рабочем состоянии. Раньше делали вещи прочные и качественно.
– А это разгрузки? Странные какие-то…
– Да, «лифчики». Странные… ну просто самодельные. На первое время сгодятся. Рассчитаны на четыре магазина к АКМ, сбоку открытая кобура под ПМ, карман под ИПП, карман под ракету и карман для всякой мерехлюндии… Примерьте пока.
Примеряю «лифчик». Крест-накрест лямки на плечи, какая-то подвязка на поясе. Материал брезент вроде. Сшито все грубовато, но прочно. Ощущение дурацкое, словно надел передник.
Николаич протягивает ПМ, обойму к нему и пару коробочек с патронами.
– Так у меня ж вроде ТТ есть.
– Из ТТ доводилось стрелять?
– Пока нет.
– А из ПМ?
– Из него стрелял.
– Вот и держите. Получается так, что ПМ тут как бы не у всех. А это, выходит, как знак отличия. Вот пусть у вас и будет. Еще один Овчинникову отнесите. Как презент от разведки с медициной.
– А насчет остальных какие виды?
– Один себе. Мне он лучше по руке, чем ТТ. Остальные под ноготь. И пусть пока полежат.
– У меня медсестра его просила. Вроде как умеет пользоваться.
– Эта, которая там спит в медпункте? Сегодня ее с собой берете?
– Ну она вроде как самая боевая.
– Получается так, раз боевая и с нами пойдет, то лучше, чтоб знакомое оружие у нее было, а то засандалит кому из нас в спину.
Николаич выбирает еще пару ПМ с соответствующим гарниром.
Потом выдает мне ракету из средней кучки.
– Патрон сигнальный ночного и дневного действия. Принцип действия у них тот же, что у ракет. Патрон приводится в действие выдергиванием запального шнура. Только необходимо помнить: расположение пускового шнура в сигнальном патроне противоположно – не как у ракеты! То есть сигнал срабатывает в ту же сторону, куда дергается шнур! Если об этом забыть и выдернуть шнур не от себя, а по ракетной привычке – к себе, можно сильно обсмолить руки!
– Хорошо, запомню! Тут только огонь?
– А почитать инструкцию? С одной стороны – фальшфаер, с другой – цветной дым. А из корпуса после использования хорошо делать солонку на выезд – с одной стороны соль засыпаешь, с другой перец.
– Ну ни фига себе!
– Ага. Вот так вот.
– А в третьей кучке что?
– Ракета сигнала бедствия парашютная шлюпочная РБ-40Ш. Но ее только на открытой местности использовать. Звездочка белого огня, но надолго. В темное время и как подсветка годится. И видна издалека.
– Ясненько. Кстати, Дарья Ивановна, а у нас есть подсолнечное масло? Или другое растительное?
– Конечно. И оливковое есть, и подсолнечное, и рапсовое. А для чего вам?
– Неплохо бы всей нашей кумпании в день по столовой ложке употреблять. Того же оливкового, например.
– Чтобы витамины усваивались, да?
– И это тоже. Но в первую очередь… Как бы это выразиться поделикатнее…
– Вы имеете в виду от запоров и для нормализации пищеварения, да?
– Точно!
– Разумеется. Если не будут сопротивляться, то совершенно без вопросов.
– Получается так, что ложка масла в день – и э-э-э… пасту давить не надо?
– Да, только масло должно быть растительным.
– Тогда ясно. Не откажутся.
– Тогда я сейчас в медпункт и к Овчинникову. Операция когда начинается?
– Сразу после утреннего совещания.
– Без завтрака?
– Потом позавтракаем. Голодные злее будем.
