– Нечего больше тут рассуждать, правильно или неправильно – это покажет только время, и никто из нас заранее предугадать не сможет, как все способно обернуться. Я разумею одно: при этом раскладе у нас гораздо больше шансов уцелеть, а значит – выполнить то, в чем мы поклялись перед Кругом, хотя ему, по моему большому мнению, дела нет до Камерона, а значит, и до нас с нашими клятвами, будь они хоть трижды священными и нерушимыми. Если быть точным – ровно в три раза, а если мы еще будем маневрировать и сплетать усилия, шансы увеличатся многажды.
– Во столько же увеличатся и шансы сгинуть… – тихо промолвил Книгочей, и Травник покачал головой, то ли соглашаясь, то ли осуждая логику слов, но не товарища, который, похоже, уже принял для себя решение.
– Ты несправедлив, Лисовин, говоря непочтительно о Круге. И прежде не раз возникали трудные ситуации, но Круг друидов всегда выходил из них достойно, не нарушая своих обычаев или порядков. Возможно, мы придаем зорзам слишком большое значение, ведь мы еще пока не сталкивались с ними в открытую.
Среди его спутников пробежал тихий ропот, и даже Гвинпин, единственный, кто знал зорзов не понаслышке, громко и протестующе закрякал, приняв негодующую позу. Только Лисовин с ласковой хитрецой похлопал Травника по плечу и подмигнул ему:
– Ты нам тут зубы не заговаривай, Симеон! Я тебя не один год знаю и сразу раскусываю твои хитрости, как лещину молодую, незрелую. Небось хочешь все сам порешить, задумал уже чего-нибудь? А мы, значит, потом, на готовенькое, глядишь, и уделает кто, а? Так ведь разумею?
Травник несогласно замотал головой, но было видно, что он немало смущен. Лисовин хмыкнул и звучно припечатал свою широкую ладонь к голенищу сапога.
– Посему буду я сам решать за свою совесть. Надобно нам разойтись, потому порознь будет сподручней и нападать, и защищаться, если на то будет нужда. Вам, почтенные господа друиды, тоже посоветую на группы разбиться, и сделать это до захода солнышка нужно, потому как обсудить планы требуется, кто куда пойдет и как связь держать будем.
– Я согласен! – запальчиво выкрикнул Збышек и тут же прикусил губу, но встал Снегирь и согласно кивнул.
– Я тоже, – сказал Книгочей. – Хоть это и не лучший выход, другого я пока не вижу, а бросать товарищей не в моих привычках.
Он демонстративно захлопнул толстую коричневую книжицу в изящном кожаном переплете и аккуратно положил ее в свой дорожный мешок, зашнуровав его быстрым движением. Молчун прислонился щекой к его ноге и преданно улыбнулся, при этом он запустил пятерню в свои лохматые непослушные волосы и усердно скреб затылок. Снегирь источал сахарную патоку и не сидел – плыл, парил над одуванчиками, с ним можно было ведрами пить вприглядку несладкий чай, но в его безмятежности было все, кроме равнодушия; казалось, он все знал заранее, наперед, и всем своим видом говорил: вот сейчас еще немного поспорим, посуетимся – и за дело.
– Как делиться будем, господин Лисовин? – невинным тоном спросил Травник, пряча улыбку в уголках обветренных губ.
– Это ваше дело, господа друиды, – отрезал бородач. – Я – старый лесовик и привык управляться в одиночку. Мне людей не надо, сам управлюсь.
– Это твое последнее слово, Лисовин? – обратился к нему Снегирь, переглянувшись с Травником.
– Последнее, – буркнул рыжий друид.
– Слово друида, Лис? – уточнил Травник, пристально глядя на него.
– Ну слово, а что? – после некоторого колебания протянул Лисовин, озадаченно посмотрев на любопытствующих, не в силах понять причину этого неожиданного интереса к его словам. Ян явственно слышал, как бородач тихо пробормотал про себя что-то насчет репея.
– Как знаешь, Лис, дело твое, – сухо промолвил Травник. – Людей тебе навязывать не будем, не бойся.
У внешне неповоротливого телом и умом, что было обманчиво, и опасно быстрого в реакциях Лисовина было удивительное свойство мгновенно распознавать самый малый подвох. Он своим звериным чутьем уже ощутил засаду, но никак не мог понять, в каком же месте. Впрочем, от него не ускользнул особенный нажим, с которым коварный Травник произнес невинное слово «людей». Он решил броситься в нападение, смутно осознавая, что козыри почему-то не в его руке.
– Ты это, собственно, к чему клонишь? – взял он в осаду противника.
– Ни к чему, – пожал плечами Травник. Румяный Снегирь еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. – Просто ты сказал, что люди тебе не нужны, а мы никак не можем оставить тебя без спутника, дело предстоит серьезное.
– И что? – непонимающе воззрился Лисовин на друида.
– Ты сам сделал свой выбор, дружище. Раз люди тебе не подходят, у нас есть для тебя только один спутник, с ним ты и пойдешь. – И Травник указал на Гвинпина, сидящего в сторонке и увлеченно пытающегося ухватить носом вечернего червяка-выползка и оттого очень занятого и не обращающего особого внимания на происходящее.
Раздался дружный отчаянный крик Лисовина и Снегиря. Оба разинули рты и застыли, выпучив глаза на увлеченную своим червяком и ничего не подозревающую куклу. Гвинпин сосредоточенно долбил носом землю и как раз обернулся на друидов послушать, отчего они все вдруг разом замолчали. Лисовин смертельно побледнел: он понял, в какую ловушку поймал его Травник. Еще ни разу ни один друид в Круге не нарушал добровольно данного им слова, эта заповедь была священной и чтилась несколько веков существования братства. Март с любопытством посмотрел на потрясенного Снегиря и звонко щелкнул его по носу.
– А ты-то что вылупился, ведь сам только что перемигивался с Травником?
– Я… у меня и в мыслях не было! – пролепетал толстячок. – Я думал, он скажет, что друиды не люди… или что-то в этом роде…
– Мы люди, Снегирь, – сказал улыбающийся Травник, – а он – нет. Его-то я и имел в виду. Чем не пара нашему сердитому рыжику? – И он указал рукой на Гвинпина, неподвижная физиономия которого каким-то непостижимым образом выражала сейчас самые разные чувства, в данном случае – смесь непонимания и любопытства.
Книгочей всплеснул руками и громко расхохотался. Смеялся Травник, держались за животы Ян и Збышек, хихикал Снегирь, улыбался ничего не понимающий Молчун, просто так, за компанию.
– А собственно говоря, в чем дело? – осведомился с важным видом Гвинпин. – Шуток сейчас мало, а смеяться всем хочется. – И он с достоинством фыркнул, строго оглядев присутствующих.
– Не знаю, как там насчет шуток, а шума сейчас будет много, – сказал Книгочей и предусмотрительно заткнул пальцами уши.
Збышек начал что-то быстро и сбивчиво объяснять кукле, и по мере того как смысл сказанного доходил до Гвинпина, его клюв открывался все шире и шире, пока его не заклинило в крайней верхней точке.
* * *
Ближе к ночи, когда в поле опустилась прохлада, три маленьких отряда расстались. Лисовин и Гвинпин отправились в синие дубравы у ближайшей деревни. Они, похоже, смирились с обманом судьбы и мужественно терпели общество друг друга. Книгочей и Снегирь с неразлучным Молчуном спустились к реке, что огибала замок храмовников. Вдоль реки пролегла тонкой нитью белая дорога, уходившая в земли русинов и северных балтов. Третий отряд состоял из Травника, Марта и Коростеля, он попросил друидов оставить его с ними, и те с радостью согласились.
