Беседовали куклы тихо, на друида они не обращали внимания, уверенные, что он крепко спит. Гвинпин в чем-то настойчиво убеждал собрата, а тот молча слушал, изредка вставляя отрывистые замечания, подобно охрипшей, каркающей вороне. Лисовин не сумел сразу определить для себя, друг или враг Гвинпинов собеседник, поэтому он продолжал притворяться спящим и лежал, внимательно прислушиваясь к разговору.
– Я с тобой уже битый час говорю, Мастер, – возмущенно твердил Гвинпин, болтая ногами на весу. – Даже человек бы уже понял.
– Что понял? – хрипло спросил его собеседник.
– Да все, все, Мастер! Я слышал, как они говорили с Птицеловом там, в поле возле замка. У меня в голове все перевернулось.
– Раньше ты его называл Хозяином, даже мысленно, – проговорил Мастер.
– А ты не укоряй прошлым, – отрезал Гвинпин. – Хозяином я считал Кукольника, а Птицелов – его Хозяин, но не мой. Они меня отослали, как собачонку ненужную, да еще и с выгодой для своих дел темных.
– С каких это пор куклы обсуждают дела людей, тем более – своих хозяев? – бесстрастно спросил Мастер. Он даже не глядел на собеседника.
– У меня нет теперь хозяев, – заявила мятежная кукла. – Создатель не удосужился представить меня хозяевам, он просто выделил для меня тело, которое еще неизвестно кто изготовил. Теперь я сам решаю, с кем мне дружить и куда ходить, но я никогда больше не заберусь на опостылевшую мне сцену веселить мужланов и сельских юродивых.
– Но ведь это – предназначение кукол, Гвиннеус…
– Никто не знает мое предназначение, даже я сам, – запальчиво прошипел Гвинпин. – Но ты, Мастер, ты сам рассуждаешь о порядках и законах, и сам же ставишь людей над куклами, Мастер, избранный своим народом.
– Театр Кукольника – еще не весь народ, – спокойно констатировал его невозмутимый собеседник.
– Правильно, но еще сроду не бывало, чтобы кукла не помогла кукле, ссылаясь на интересы людей.
– Ведь ты просишь не за себя, Гвиннеус, а за людей.
– Люди людям рознь, ведь и среди кукол также частенько попадается дрянь. Но сейчас я вижу, может быть, немного шире, чем ты, Мастер. Те, кому ты сейчас служишь, затеяли нехорошее, причем, насколько я это понимаю, они собираются насолить чуть ли не всему роду людскому. Все большое всегда начинается с малого, и сейчас, захватив в плен хорошего человека, которого я немного знаю, они уже чуть-чуть сдвинули чашу весов в свою сторону.
При этих словах Лисовин мысленно закатил вверх глаза и усмехнулся, даром что усмешка получилась кривой. Мастер, однако, видимо, что-то уловил, потому что он наклонился вперед и долго разглядывал друида, который тут же добросовестно засопел.
– Сейчас он спит, чары его замутили, – горячо молвил Гвинпин, – а завтра, может быть, его ждут пытки и мучения, и это ты обрекаешь его на них, Мастер, ты со своими рассуждениями о равновесии и предопределенности. Может быть, за это люди когда-нибудь проклянут кукол.
– В любом случае без нас они не обойдутся, – твердо сказал Мастер, однако проницательный Лисовин почувствовал, что уверенность старшины кукол уже поколеблена.
– Конечно, – скорчил язвительную гримасу Гвин. – Уже сейчас в людском мире считается, что куклы необходимы только для детей, для их фантазий и развлечений. Люди стали делать кукол по своему образу и подобию, и они же сами и пугают друг друга своими искривленными обликами. Даже ты, Мастер, дай Создатель тебе долгой и счастливой будущности, даже ты, которого куклы здесь избрали своим старшиной, сделан как Кукольник.
– Я не его подобие, я просто в его облике, – тихо промолвил Мастер, и Лисовин навострил уши. – Кроме того, Кукольник – не человек в привычном для тебя понятии этого слова.
– А кто же он тогда? – недоверчиво пробормотал Гвинпин.
– Он наш Хозяин, кто бы он ни был, – отрезал деревянный аристократ. – Разве тебе не все равно, ведь это другой, чужой нам народ? Кукол не интересует судьба других народов. У них свой путь.
В иные времена Лисовин давно бы расхохотался, во всяком случае, поставил бы заносчивого кукольного королька, каким ему виделся собеседник Гвина, на подобающее ему место. Но вместе с тем бородач не мог себе представить Мастера, висящего на гвозде в грязной каморке старого комедианта. Он, безусловно, был сильной личностью, и место его было среди сильных людей или других существ. Сейчас от него, видимо, как-то зависела свобода Лисовина, и Гвинпин, похоже, твердо решил ее добиться. Где в это время находились зорзы, Лисовин не знал, да и не очень печалился о них.
– В свою очередь я хочу спросить тебя, почтенный Гвиннеус. Почему тебя отпустил Хозяин и зачем тебе свобода этого пленника? Стоит ли она нашего благополучия, ведь Закон кукольного народа говорит о том, что нет зла превыше вреда Хозяину. Что ты на это скажешь?
Мастер все так же молча смотрел прямо перед собой немигающими стеклянными глазами, и его ноги слегка покачивались над лежащим друидом.
– Твой Хозяин – слуга Птицелова, он для них царь и бог, поэтому и отпустил меня, – страшным шепотом заговорил Гвинпин. – Кукольник даже не знал об этом, и он, наверное, даже не заметил моего отсутствия. Птицелов дал мне поручение к этим людям, потому что они – друиды, жрецы лесов. После этого я мог идти на все четыре стороны, никому я уже не был нужен.
– Ты ведь мог и вернуться обратно, – одними губами прошептал Мастер. Он словно беседовал сам с собой, почти не глядя на Гвинпина. Лисовин окончательно открыл глаза и теперь мучительно соображал, для чего зорзы дали свободу Гвинпину, свободно разгуливающему в их лагере.
– Насколько я знаю мир людей, – с присущей ему самоуверенностью заявил Гвинпин, – даже их собаки не возвращаются, когда хозяин их не ценит. Пусть бьет, пусть колотит, держит в голоде и холоде, но пусть берет на охоту, пусть хвалится ею при гостях. Птицелов тут же забыл обо мне, как только убедился, что я выполнил его поручение, а Кукольник имеет свое мнение только когда Птицелова нет рядом. Оказывается, среди людей ходят разные слухи о них, а называют их зорзами. Я был в деревне, где они учинили странные и страшные вещи, совсем не подумав, что обрекают сотню жителей на смерть от истощения. Все это я понял только потом, когда этих селян спасли друиды, в том числе и этот рыжий бородач. Зорзы – враги людей, но они вредят не сознательно, а походя, как человек раздавливает зазевавшегося муравья, может быть, даже не желая ему зла, просто не заметив, что ли…
– У них могут быть свои счеты, а куклы не вмешиваются в дела людей, – бесстрастно ответствовал Мастер.
– Это так заведено было раньше, – упрямо заявил Гвинпин. – Я знаю Закон кукольного народа, тот, который ты упоминал. Но есть еще обычай, который не нарушила ни одна кукла с минуты своего Сотворения. В решении спорного вопроса между куклой и человеком или каким-нибудь другим существом кукла-судья всегда встанет на сторону сородича. Нет высшей справедливости, чем голос и закон крови.
Лисовину показалось забавным, что о крови говорит деревянное существо, покрашенное дешевой краской. Вообще в эти минуты в голове друида роились самые разные навязчивые мысли, и он никак не мог их отбросить, чтобы сконцентрироваться на главном – спасении и последующей за ним мести.
