После краткого обмена фразами – кто, что, откуда, куда и по какой надобности – и после сытного ужина с восковым сотовым медом хозяйка, маленькая, невзрачная женщина с острым взглядом серых глаз, похожая на вылинявшую белочку, увела Марта в скотное место. Оттуда они вернулись к чести Збышека довольно-таки быстро, причем у коровьего лекаря на месте незажившей ссадины, полученной в замке, красовалась свежая матерчатая повязка снежной белизны. Хозяйка сияла – очевидно, ее корова почувствовала себя лучше благодаря лекарскому искусству молодого друида. Снегирь отреагировал на повязку на свой лад и собрался уже было отпустить по этому поводу одну из своих излюбленных соленых шуточек, однако Травник, продолжая беседовать с хозяином о преимуществах сбора медоносов для лекарственных отваров, показал Казимиру из-под локтя кулак, и тот решил воздержаться от комментариев.
На печи лежал маленький мальчик, видимо, сын, и смотрел на Травника, раскрыв рот, вернее, не столько на него, сколько на кинжал друида. Темно-русый и большеротый, он не ел, потому что раньше уже поужинал с хозяйкой, однако внимательно наблюдал за всеми движениями друидов, провожая взглядом каждый проглоченный кусок. Ян хотел было позвать его за стол, но хозяин указал на миску, лежащую наверху в головах у мальчика, – она была наполнена золотистыми медовыми лепешками, вкус которых Коростель уже успел оценить. Мало-помалу он перестал обращать внимание на мальчика и всецело занялся едой, потому что глаза у него уже начали слипаться.
– Похоже, у вас был долгий путь, почтеннейшие, – поджал губы Мотеюнас, от внимательного взора которого не ускользнуло, что гости уже начали украдкой позевывать. – Пора вам отдохнуть, а то уже и за окном стемнело.
– А разве тут солнце когда-нибудь садится? – простодушно удивился Снегирь.
Хозяин непонимающе воззрился на друида.
– Конечно, – удивленно молвил он. – Даже солнце должно иногда отдыхать.
Мотеюнас встал и отодвинул занавеску на окне. Во дворе действительно стемнело, стояла на первый взгляд обычная весенняя ночь. Пораженные друиды затаили дыхание, и в наступившей тишине неожиданно громко прозвучал спокойный и будничный голос Травника, умевшего сохранять самообладание в любой ситуации.
– Действительно, время позднее, хозяин. Не ответишь ли перед сном на вопрос?
– Изволь, – согласился Мотеюнас. – В чем твоя нужда?
– Нужды нет, – вздохнул Травник, – чистое любопытство. Не скажешь ли, почтеннейший, что за странная маска, которая висит у тебя над косяком?
Он указал на длинный лик какого-то лесного существа с человечьими чертами лица, выполненный в манере литвинских деревенских резчиков по дереву с их любовью к вытянутым чертам и миндалевидным глазам, длинным скулам и тонким губам. Маска была грубо раскрашена и обвита сухими веточками омелы – дубовой лианы-паразита, чьи магические свойства были хорошо известны и почитаемы друидами.
Мотеюнас долго смотрел на Травника, словно увидел его впервые. Затем он покачал головой и закурил трубку, причем от внимательного глаза Симеона не ускользнуло, что руки хозяина, сильные и жилистые, слегка задрожали.
– Теперь я понимаю, что вы действительно явились издалека, – задумчиво проговорил Мотеюнас. – А в прошлые ночи вы никого не видели?
– Никого, – не моргнув глазом быстро сказал Снегирь. – А кого мы должны были видеть?
Хозяин снова помолчал, жуя губами, словно его собственный карп из садка.
– Я не знаю, кто они такие на самом деле, – он наконец нарушил молчание, осторожно поправляя висящую на гвозде маску, – это ночные страхи, и у каждого они свои.
– А нельзя ли поподробнее? – попросил Март, с которого сон как рукой сняло. Друиды составили лавки к печи, и Мотеюнас поведал им о странном и непонятном проклятии, нависшем над этими тихими речными берегами.
Едва наступала ночь – а солнце здесь все-таки садилось, хотя и очень поздно по обычным земным меркам, – в селения людей приходили странные существа, обличьем напоминавшие умерших родственников и близких хуторян. Они стучали в окна, вызывали перепуганных жителей на темные подворья, пугали детей и женщин. Мужчины, рискнувшие выйти из дома переведаться с нечистью, исчезали бесследно, а возвращались лишь некоторые, но уже в обличье призраков. Все они были в бесформенных серых одеждах, с белыми лицами и темными провалами глаз. Говорили, что кое-кто видел у них клыки и длинные изогнутые когти, выглядывавшие из широких рукавов. Самое ужасное было то, что они как две капли воды походили на умерших родственников жителей деревни и чаще всего досаждали именно тем домам, где раньше влачили земное существование. Они окликали селян по именам, знали мельчайшие подробности из их прежней жизни, норовили ворваться в дом. Людей, готовившихся выступить против ночных пришельцев, с наступлением темноты сковывал липкий, обессиливающий страх, мутился разум, оружие выпадало из рук. Некогда приглашенные ведуны попытались изгнать призраков из этих Закатных Земель, но у них ничего не вышло, и они ретировались восвояси. Уходя, они посоветовали местным жителям оборонять жилища изображением родового предка – Чура, имя которого испокон веков бессознательно повторяли дети в своих шумных играх с погонями и укрывищами. Селяне теперь сами вырезали из осиновых и ясеневых досок изображения предка, известные по старинным поминальным книгам, которые издавна хранились на чердаках и по бабьим сундукам. Для пущей крепости личины обвивали омелой, крепь-травой, вороньим глазом и другими растениями, обладавшими магической силой, отпугивающими всякую нечисть и особо помогающими в ночное время.
Лики-амулеты сдерживали ночных пришельцев, неизвестная сила, таящаяся в них, отпугивала нечисть от дома. Дети первыми понемногу стали привыкать к страхам, и, хотя никто уже не заигрывался во дворе допоздна, многие мальчишки похрабрее нет-нет да и норовили подглядеть за тем, что происходит на улице ночью, в щелки между занавесками. Матери нещадно их гоняли, но разве за всеми уследишь! Именно от мальчишек и узнали, что среди пришельцев стали появляться оборотни маленького роста, почти дети. Нечисть приходила не каждую ночь, но никогда не пропадала надолго.
После рассказа хозяина в комнате наступило молчание. Друиды были весьма озадачены, и дело было даже не в том, что в этих землях теперь были вполне определенные преграды, могущие встать на пути их миссии. Каждый задумался над тем, куда они попали после того, как задвинули за собой люк в часовне храмового замка. Это уже не было подземельем, темным и затхлым чуланом, куда они неожиданно провалились, пусть даже и по собственному желанию. Друиды почувствовали, что они очутились в Стране Подземелья, жители которой, как они поняли со слов Мотеюнаса, даже не подозревают, что есть какая-то иная страна с другим солнцем, другими людьми и другими богами. И было неизвестно, насколько уютно будет в Подземелье и Травнику с Яном, и Снегирю с Молчуном, и Марту, который уже сделал здесь одно доброе дело, вполне созвучное с его светлой юношеской душой. А где-то позади остался ничего не подозревающий Книгочей, и можно было только молить провидение, чтобы он принял хоть какие-то меры предосторожности. Где-то шли в ночи Лисовин и деревянный Гвинпин, и дорога их была неизвестна друидам, и это очень тревожило Травника.
