– А твой симпатичный приятель Ян не потеряет нас? – осведомилась девушка, быстро оправляя наряд и поглядывая в невесть как очутившееся в ее руке маленькое зеркальце.
– Дорогу знает, а захочешь повидать – путь укажу, так уж и быть, – шутя молвил друид, и девушка легко и грациозно подхватила свою маленькую корзинку.
– Ну, тогда пошли, мой молодой и печальный кавалер!
И они пошли, медленно пересекая рыночную площадь и тихо беседуя, ни на кого не обращая внимания. И только внимательный глаз мог сейчас заметить – они идут рядом, но не приближаясь друг к другу, словно коснись они рукавами – и между ними пробежит искра, а то и вся молния.
Ян, выскочив из-за угла с легким глиняным кувшинчиком, огляделся по сторонам и тут же увидел спины о чем-то спорящих, судя по жестикуляции рук, Марта и Эгле, шедших метрах в тридцати от него по направлению к мясным рядам. Ян подавил в себе первое желание помчаться за ними и не спеша отправился вслед, стараясь не приближаться слишком близко, чтобы не помешать их разговору. Только раз, остановившись, он стремительно приложился к кувшину с квасом, опорожнил его, вытер губы и, откусив пирожок, двинулся вслед двум старым знакомым, которые, казалось, напрочь позабыли о нем. Почему-то он никак не мог избавиться от ощущения, что эта встреча совсем не случайна, но он, Ян Дудка по прозвищу Коростель, не имеет к ней никакого отношения. Теперь они шли в нужном направлении – пора было запастись мясом на весь отряд, и Ян вынул из-за пазухи заранее приготовленный мешок и приготовил пару монет – золото в Юре ценилось превыше всего.
ГЛАВА 6
МЕЖДУ УМОМ И СЕРДЦЕМ
Нет, все-таки не зря говорят, что аппетит всегда приходит во время еды, думал Ян, пробираясь между продуктовыми лавками, где торговали всяческой снедью. Пирожок с творогом, которым его угостила Эгле, только напомнил Яну о том, что с утра он ничего не ел – а вокруг было столько всяких вкусностей! Особенно привлекательны были дары моря, которые Яну прежде редко удавалось попробовать. Если мороженую навагу и серебристого хека купцы по зимнему времени предлагали во всех литвинских землях, то такой крупной селедки, столь почитаемой всеми жителями Балтии, как в Юре, Коростель никогда не видел. К тому же соленые рыбины были умело разрезаны и выложены на прилавках в обрамлении собственной икры, молок, аккуратных кружочков лука и хорошо промытой и оттого ярко-зеленой зелени. А мимо лавок с копченой рыбой и завернутыми на манер рулета, до сих пор пахнущими дымом тушками, лишенными костей, с вырезанными плавниками и присыпанными пряностями пройти просто не было никакой возможности! Ян вдруг понял, что никогда он прежде в юности не любил рыбу так, как сейчас. Его товарищи по военной страде на коротких привалах и долгих ночевках холодными осенними вечерами много рассказывали о пользе рыбьего мяса, а пуще того – всяких морских каракатиц: моллюсков, ракушек и особенно – морских звезд. Они были почему-то особенно популярны у вояк в силу легенд, ходивших о них как о чудодейственных снадобьях, поддерживающих мужское здоровье и силу. Коростель только один раз в жизни видел настоящую морскую звезду: как-то зимой в южной Литвинии их отряд почти месяц кормили морской рыбой с ледника из погребных запасов старого сотника, не пожелавшего склонить голову перед молодым да ранним наследником княжеского титула, потому что, дескать, давно присягнул соседу. А то, что этого соседа юнец уже турнул с его прежних владений за южное Светлолесье, то для старого хрыча, видите ли, не имело ровным счетом никакого значения. Из уважения к сединам и былым стариковским заслугам молодой князь велел не разорять сотникову усадьбу, зато в наказание поставил туда отряд на постой, и пришлось хрычу изрядно потрясти свои погреба. Правда, кормил он Яна с товарищами хоть и сытно, но скудно, все больше пшеничной кашей да мороженой рыбой, которую он как-то по случаю прикупил у проезжих купцов. Солдаты приловчились жарить хека с мукой из опостылевшей крупы и питались вполне сносно благодаря рассказам одного из них о пользе всего морского. К слову сказать, именно этот вояка, отправленный за излишнюю болтливость на кухню вне очереди, и обнаружил в брюхе одной особенно крупной рыбины настоящую морскую звезду, только не кроваво-красную, как он часто рассказывал товарищам, а серо-коричневую, твердую, как дерево, и покрытую мелкими зубцами-колючками. Обрадованный донельзя, солдат немедленно прицепил ее к шнурку и подвесил на шею, где уже болталась ладанка с заговором от стрелы и меча. Кто-то из его товарищей посмеялся, кто-то – всерьез позавидовал, а Ян навсегда запомнил ее прямые остроконечные лучи и стеклянистое тело, которое, казалось, никак не могло принадлежать живому существу. Впрочем, впоследствии Коростель и другие солдаты не раз вспоминали этот случай: позднее, когда обладатель этого чудо-амулета отправился с десятком других на вылазку за продуктами в соседнее село и они нарвались на отряд лучников, таких же мародеров, как они сами, именно морской амулет спас своего хозяина. Стрела, попавшая ему в грудь уже на излете, пробила ладанку с обоими заговорами и застряла в высушенной морской звезде, раскрошив ей луч. После этого хозяин амулета не раз хвастался, что осталось ему еще четыре жизни – по одной на каждый из лучей – и притворно сетовал, что попалась ему только пятиконечная, а бывают звезды и семи-, и восьми-, и даже более.
Правда, морских звезд на рынке не было, видать, эти твари не очень-то съедобны, зато всего другого было с излишком, и пока Коростель пробирался между рыбными лавками, на горсть меди он отправил в рот длинную и толстую ленточку соленой сельдяной икры, съел какую-то жареную полураскрытую ракушку, с трудом уступив увещеваниям торговца, что эта штука не только съедобная, но еще и отменного вкуса, и с приятным удивлением удостоверившись в этом сам, а вдобавок запасся кульком из лопухового листка с мелкой и потому грошовой рыбкой, засушенной до хруста, так что можно было щелкать ее, как семечки. Еще ему предлагали большую красную и шипастую клешню краба, но Ян брать ее не рискнул, не поверив, что это не кикиморья лапа, а всего-навсего рака, только большого и морского. Поправив таким образом свое мужское здоровье, о чем он особенно и не подозревал, Коростель, не упуская из виду маячившие впереди фигуры Марта и Эгле, завернул в мясные ряды, поплевывая на ходу шелухой сушеной рыбки.
Закупить на всю компанию мяса было для Коростеля делом нехитрым: сызмальства привычный к деревенскому быту, он умел определить свежесть говядины не только на цвет, но и на ощупь, смекнуть, велик ли мосол, прячущийся в свином окороке, высчитать возраст светломясой полянской овцы, выдаваемой торговцем за молочного жемайтского ягненка. Поэтому он решил зайти поглубже в мясные ряды, поскольку молодой друид и девушка шли медленно, часто останавливаясь и оживленно жестикулируя, и Коростель не опасался их потерять, надеясь на свой острый глаз и длинные ноги.
Яну нравилось бывать в чужих землях и городах, нравилось ощущение новизны и того, что тебя здесь никто не знает, никому нет до тебя дела, а тебя, напротив, интересует все, и ты идешь никем не узнанный и словно бы даже невидимый. Он был абсолютно уверен, что его никто не знает в этом приморском городе, тем более после того, как он прошляпил на базаре Эгле – единственную, кто его может знать в этих краях. Поэтому когда его окликнул низкий хрипловатый голос: «Эй, парень, ты не меня ли ищешь?» – Ян подумал, что это – обычная уловка навязчивого торговца, стремящегося любой ценой остановить покупателя, привлечь его к своему лотку, заинтриговать, охмурить и всучить ему свои сокровища. Коростель обернулся.
