Ян молчал. Руки его были крепко скручены за спиной, и сейчас он чертыхался про себя от злости и горькой досады. Коростель вовсе не ожидал так скоро попасть в плен, не успев фактически ничего – ни Руту освободить, ни с врагом посчитаться. Хотя в душе он, возможно, лукавил перед самим собой: Коростель догадывался, что Птицелов ждет его, предполагал – зачем, и эти смутные догадки вперемешку с отчаянием и привели его сюда, в стан врага. А его поймали на крючок, точно рассчитав наживку. Последнее обстоятельство озадачивало его более всего, хотя миновать этот крючок он не мог и сознательно шел на него, чтобы схватиться с рыбаком в открытую.
За ночь Ян окончательно пришел в себя. Он понимал, что в нынешних планах Птицелова что-то дало трещину, что-то изменилось, и потому зорз был вынужден прибегнуть к последнему средству. Но что могло так измениться всего лишь за несколько дней с тех пор, как он сам фактически предался его власти? И ведь тогда Птицелов все-таки отпустил его? Этого Ян Коростель объяснить не мог, но он чувствовал, что зорз стремится заполучить не просто его, Яна, а что-то особенное в нем самом, нечто, скрытое для самого Коростеля, но отчего-то хорошо известное самому Птицелову. Ему казалось, что развязка близка, но что должно для этого произойти, Коростель никак не мог взять в голову. А прежде он должен во что бы то ни стало добраться до двух человек. Одну из них – спасти. А другого… Прошлой ночью он жаждал убить Молчуна – это, казалось, было сейчас его единственной целью, которой он жаждал с такой ненавистью. Сейчас он уже не был в этом уверен. Получалось, что Коростель просто пришел сюда, как прилетает бабочка – на свет огня, но этот огонь был черен, а его крылья и без того уже обгорели. Развязка была близка, она была совсем рядом…
Ян поднял тяжелую как свинец голову и ненавидяще глянул зорзу прямо в глаза.
– Я же говорил тебе, что ты непременно придешь сам. И, по-моему, ты уже на несколько часов опоздал, а?
– Что тебе от меня надо? – облизнул пересохшие губы Коростель. Птицелов шагнул к нему, рывком поднял Яна с лавки, повернул спиной и ловко разрезал путы невесть откуда появившимся в руке ножом. Затем легко толкнул, так что Ян не удержался на ватных ногах и едва не упал.
– Вот видишь? – услышал он насмешливый голос за спиной. – В лоб мы зачастую способны выдержать все бури небесные и грады земные, но достаточно только слегка подтолкнуть тебя в спину, и любой карточный домик немедленно рушится. В пух и прах! А что и есть такое – Человек, милый мой Ян, как не карточный домик?
– Где Рута? – процедил сквозь зубы Коростель, мысленно оценивая расстояние до зорза и свои силы.
– Она уже в пути, – успокоительно прикрыл глаза Птицелов. – Но ты не беспокойся – скоро уже мы тронемся вместе за ней вдогонку. Ты не рад, приятель? Тем более что твои друзья ведь не заставят себя ждать, верно? Потому надо поторопиться! Вот только интересно знать, как ты умудрился улизнуть у них из-под самого носа? Там же был кобольд!
Ян упрямо молчал, но в глазах его медленно разгорался нехороший огонек. Он и так догадывался: приманку будут вести перед ним, как морковь на шесте перед глупым вьючным ослом, зная, что он пойдет куда следует. Уже зная… Птицелов как всегда был неплохо осведомлен о нем, иначе откуда бы ему знать о Руте? Странно…
– Я никуда не пойду, – наконец прошептал Коростель. Это было неправдой, но сейчас Ян разозлился. Получается, что он опять был вынужден идти у зорза на поводу, просто в этот раз повод стал уже настоящей удавкой, могущей в любую минуту захлестнуть горло смертельной петлей.
– Думаю, все-таки пойдешь, – невозмутимо покачал головой Сигурд. – Когда выслушаешь.
– Когда сели в лужу Кукольник с Коротышкой, я впервые серьезно задумался. Они, конечно, олухи, дурни и притом еще петухи порядочные – им бы только друг перед другом хвост распускать. Одно слово – комедианты! – Это слово Птицелов произнес с особенным презрением, словно эту категорию людей он презирал больше всех иных людских сортов. Но было в этом слове что-то еще, то, чего Коростель не мог пока объяснить.
– Но зато свое дело они знают, и почище иных чистоплюев, – усмехнулся Сигурд. – И я почувствовал: что-то тут не то, братцы! Ведь магии, которую использовали мои слуги, ничто не может противостоять ни в этих землях, ни даже в Заповедных лесах друидов. Во всяком случае, мне таковая неизвестна. И все же кто-то это сделал! Кто-то встал у меня на пути! Ведь не дикий же друид-лесовик, не глупая как пробка деревянная кукла, и не выжившая из ума ведьма, которой уже давно пора бы впасть в старческий маразм?!
– Ты просто недооцениваешь магию друидов, – мстительно усмехнулся Коростель, но и мрачной же была его улыбка! Птицелов рассказал ему все, что случилось с Кукольником и Коротышкой, и Ян не знал – почему, но все же теперь немного приободрился. Получается, что Лисовин и Гвинпин были целы и невредимы, во всяком случае, до недавнего времени. О старой друидессе он прежде не раз слышал от Травника, и если была правдой хотя бы малая часть его рассказов – а не верить Симеону у Коростеля не было причин, – то Птицелов мог весьма и весьма заблуждаться насчет ее способностей остановить зорзов в собственном Лесу Круга.
– Нельзя недооценивать то, чего нет! – отрезал Птицелов. Зорз в мгновение ока преобразился: сейчас он был очень возбужден, лихорадочный румянец заиграл на его щеках, и все лицо Птицелова, минуту назад бледное и землистое, словно пылало и светилось изнутри темным пламенем. – У друидов никогда не было и не могло быть никакой магии. Друиды – это не творцы, они – жрецы, адепты, понимаешь? У служителей не бывает своих Искусств, они подобны планетам, а не звездам – всегда светят только отраженным светом. Конечно, у них есть всякие свои, друидские штучки, но это – надерганные отовсюду дешевые фокусы и причитания безумных кликуш. Там нет главного – Системы. Они, может быть, еще знают Правила Цветов, но пусть попробуют постичь Правила Соцветий!
Ян непонимающе смотрел на зорза – он никогда еще его не видел таким.
– У Реки мы ведь тоже не пробились… И что – выходит, нас не пропустили два бесплотных духа? Да еще безмозглый чуд с собачьей башкой вместо нормальной человеческой головы? Ведь это просто смешно! Но это так!!! Сюда мы кое-как вернулись, уже на издыхании – и вот результат. Мне нужно было сразу догадаться: кто-то мешает! Или что-то…
Ян с угрюмым видом слушал откровения Птицелова. Тот, казалось, рассуждал вслух и вместе с тем все время обращался к Коростелю, будто призывал его в судьи или советчики. Хотя Яну больше ничего и не оставалось: по углам маленькой закопченной комнаты неподвижными изваяниями застыли Колдун и Лекарь – оба со следами ран на лицах, угрюмые, молчаливые и смертельно опасные.
Птицелов на секунду перевел дух – у него неожиданно перехватило дыхание, и он никак не мог отдышаться. Куда только подевались все его былое равнодушие и хорошо наигранное безразличие! Зорз был возбужден, возмущен, разъярен – и по-прежнему очень опасен. Сейчас он напряженно искал пути к себе прежнему и, похоже, обретал их. Коростель про себя от души пожелал ему провалиться сквозь землю – наверное, это был бы наилучший выход для всех. Кроме него и Руты.
