И он быстро кивнул на девочку.
Волшебники медленно переглянулись, и белый нахмурился. А красно-черный подумал и неожиданно уселся прямо на пол, среди разбросанных журналов и книг. Белый же по-прежнему оставался поодаль, почти превратившись в неподвижную статую.
— Вот что, парень, — озадаченно сказал сидящий волшебник. — У нас остается очень мало времени. Ты, похоже, мальчик неглупый, и нам придется тебе кое-что объяснить. И рассказать. Поэтому будь так добр, отложи свою пукалку подальше. Чтобы она ненароком в кого-нибудь сама не стрельнула.
Вадим покосился на девочку. Та испуганно кивнула. Тогда он медленно опустился на пол и сел, прямо против волшебника. Самопал, впрочем, остался в его руке. Потому что врагу никогда нельзя доверять. Волшебник, очевидно, понял и вздохнул.
— Ладно, бог с тобой. Только держи дулом в сторону.
Мальчик медленно отвел самопал, прежде нацеленный волшебнику прямо в грудь. А девочка тут же поползла к нему. Так они и замерли: Вадим с прижавшейся к нему перепуганной Нютой, напротив — второй волшебник, как мысленно обозначил его для себя мальчик, позади — первый, застывший со скрещенными руками и отрешенным лицом. Он почему-то казался Вадиму гораздо опаснее красно-черного, и мальчик был очень рад, что белый все время стоит поодаль и не принимает видимого участия в разговоре. Ему, похоже, было вообще все равно, что происходит в библиотеке и зачем он здесь. И в это время волшебник в красном и черном заговорил.
Он произносил странные слова, спокойно, и размеренно, точно повторял вслух хорошо выученный урок. Вадим в первую минуту даже подумал, что волшебник пересказывает какую-то фантастическую книжку неизвестного автора. Но главным героем почему-то сделал его. Он тихо дрожал от холода и нервного возбуждения, сгорбившись в пролете между книжными стеллажами заштатной библиотеки в маленьком городке, где почти все друг друга знают, даже лица солдат из патрулей, за час проходящих весь их город насквозь. Нюта тоже слушала — молча, затаив дыхание, лишь изредка пошмыгивая носом. И только когда красно-черный в своем странном рассказе впервые упомянул ее имя, возмущенно завозилась и засопела. А волшебник все продолжал говорить, и в такт его словам за окном сыпал снег и качались ветви высоченных лип и тополей, что росли тут выше крыши.
Когда же он замолчал, стало очень тихо. Даже музыка с первого этажа более не доносилась в библиотеку, хотя двери ее были приотворены. Казалось, волшебники специально приглушили ее, чтобы не мешала; будто навесили прозрачный, невидимый и непроницаемый для звуков полог, отгородивший библиотеку от всего остального зимнего мира.
Первым нарушил молчание Вадим. Он зябко пожал плечами, точно впервые почувствовал или же просто попытался примерить к себе всю неуютность окружающего их мира.
— А вы, часом, не сумасшедшие? — решил он проверить свою первую и пока самую безобидную версию.
— Нет, — хором ответили волшебники. — Мы — самые нормальные. Кстати, — добавил красно-черный, — в последнее время это нам удается с некоторым усилием.
— Оставаться нормальными? — недоверчиво переспросил мальчик.
Волшебники молча кивнули. Они и кивали хором — слаженно, с совершенно одинаковыми выражениями на кислых лицах.
— Ладно, — кивнул мальчик.
Волшебники покуда не двигались с места, а время шло, и это, наверное, было на руку Вадиму. Впрочем, теперь он уже не был в этом уверен.
— С твоей стороны, как можно поверить, что вы с девочкой видели один и тот же сон? Согласись, это ведь тоже граничит с безумием, — резонно заметил белоснежный. Он по-прежнему стоял возле дверей, и на его левом запястье Вадим заметил часы — их краешек с кожаным ремешком почти демонстративно выглядывали из-под рукава лыжной куртки.
— А во что должен поверить я? — спросил Вадим. Затылком он чувствовал теплое, учащенное дыхание Нюты, и это было странное, прежде никогда не испытанное им ощущение, восхитительное и сладко-страшное одновременно. — Должно же быть хоть одно доказательство или моего или вашего безумия?
— Оно есть, — сухо заметил красно-черный. — И очень близко. Пожалуй, пришло время предъявить его тебе.
Мальчик с девочкой молчали.
— Собственно, оно и так всегда было с тобой, — пожал плечами красно-черный. — Посмотри на свою левую руку.
Если тут и скрывался подвох, то Вадим стрельнул глазами на руку так быстро, что никто и шелохнуться не успел. Недоуменно и подозрительно глянул на волшебника. Тот чуть скривил губы.
— Твоя куртка здесь ни при чем. Засучи рукав. Можешь не беспокоиться, мы не двинемся с места. Слово волшебника.
И он усмехнулся, а белоснежный за его спиной — тоже, но почти сочувственно. Вадим обернулся, и Нюта не успела даже испугаться, как он вложил ей в ладошку взведенный самопал. И выразительно указал на замысловатый спусковой крючок из толстой проволоки.
Пуговица на рукаве наотрез отказывалась подчиниться, а может, просто не слушались дрожащие пальцы. Он расстегнул куртку и выпростал руку. Пуговица все еще не слушалась, точно хотела изо всех сил удержать Вадима от ошибки. Намучавшись с нею, он в крайнем раздражении поднял вопросительные глаза на белого.
Тот кивнул. Тогда Вадим рванул рукав и вырвал пуговицу, да еще с таким «мясом», точно прежде она буквально приросла к ткани. Затем вновь посмотрел на руку.
Спустя минуту или две мальчик медленно поднял на волшебника мрачные глаза.
— Потри другой рукою, — участливо посоветовал красно-черный.
— Или просто подыши, тоже поможет, — добавил белоснежный.
Вадим, не сводя глаз с красно-черной фигуры, осторожно потер руку, от запястья до локтя.
— Ну, вот, — вздохнул волшебник. — А то я уж начал беспокоиться…
— Вадик… — прошептала у его плеча Нюта. — Посмотри, что это?!
Он с опаской опустил глаза, точно боялся увидеть там скорпиона или огромного мохнатого паука, прежде никогда не виденных им воочию. И вздрогнул.
Чуть ниже его локтя слабо светился тонкий узор. Более всего он напоминал какое-нибудь созвездие с карты звездного неба. Только форма была странная — точно замысловатая гантель. Или знак бесконечности. Знак образовывали шесть точек, по три с каждой стороны, образуя либо два противонаправленных треугольника, либо два эллипса, что было ближе. Они соприкасались в центре еще в одной точке, седьмой по счету. Каждая из точек ярко светилась, точно наколотая иглою с фосфоресцирующим составом. Седьмая, точка пересечения, была темна, но отчетливо выделялась в общем узоре. Ближайшие к ней, нижние точки светились гораздо слабее остальных. Точно последние утренние звездочки, угасающие с рассветом.
Вадим вскрикнул и инстинктивно принялся отчаянно стирать с руки это наваждение, яростно и жестко. Оба волшебника равнодушно смотрели на него. Когда мальчик отнял левую руку, созвездие точек светилось и посверкивало, как и прежде.
