— Я еду в городскую контору, — сказал Джо, меняя тему. — Желаю успеха тебе с Реной сегодня.
— Спасибо. И, Джо, помалкивай.
Никому не обязательно знать, что он и Рена встречаются.
— Не бойся, брат. Я с тобой.
Рена остановила машину у ворот и стала разглядывать дом. Стены необходимо покрасить, а крыша нуждается в ремонте. Служебные постройки тоже знавали лучшие дни. Сад запущен. Но виноградники за домом по-прежнему дают лучший урожай в округе. И лучшие вина.
Это все, что у нее осталось.
— Что же мне теперь делать? — спросила она дрожащим голосом у самой себя.
Информация, которую Рена получила в банке, шокировала ее. Мистер Зелински сочувствовал ей, не хотел причинять боль, но она заставила его сказать грубую правду. Она не знала, сколько денег занял Дэвид, чтобы попытаться спасти виноградники. Пока эта сумма, довольно значительная, не будет возвращена, она и думать не должна о том, чтобы получить новый заем.
Рена всхлипнула. Ей больше не удастся платить Реймонду и Солене. Они прекрасные опытные работники, и им нетрудно будет найти себе новое место. Но что будет делать она? Они не могут оставить ее теперь, когда она так неожиданно потеряла Дэвида. Все вокруг нее изменилось, неожиданно и стремительно.
Рена выбралась из машины и, вытирая текущие по щекам слезы, направилась в дом. Оказавшись в спальне, она бросилась на кровать и стала обдумывать положение. Чего еще она не учла? Какие способы удержаться на плаву не попробовала? К кому может обратиться за помощью? И через полчаса пришла к единственно верному выводу: ей придется продать Пурпурные Поля.
Глава 3
Тони сомневался, стоит ли привезти Рене цветы. Он помнил, что она всегда любила темно-красные тюльпаны.
— Они такие яркие, счастливые, как будто только и ждут, чтобы подарить кому-нибудь улыбку, — часто повторяла она.
Но он знал, что, если сегодня привезет ей тюльпаны, она не будет улыбаться. У него есть только один способ заставить ее радоваться — навсегда исчезнуть с лица земли. И он решил приехать к ней с пустыми руками, в надежде, что она не изменила свое решение.
В тот день Тони практически вырвал у нее обещание поужинать с ним. Он хотел подождать еще некоторое время, дать ей возможность оправиться от шока, вызванного потерей мужа. Но Рена беременна, а ее дела с каждым днем идут все хуже. Тони понял, что дальше откладывать этот разговор нельзя. Он обещал Дэвиду.
Тони остановил машину у ворот, подошел к двери и постучал. Никто не открыл. Он постучал громче — результат тот же.
— Рена! — крикнул он.
Никакого ответа.
Обеспокоенный, он взялся за ручку двери, и, к его удивлению, она открылась.
Ему стало страшно. Рена теперь живет одна, а подобная неосторожность не в ее духе. И нигде в доме, кажется, не горит свет.
Он вошел внутрь и сделал несколько шагов.
— Рена!
Тони направился вперед. Открыл одну дверь, другую. Никого. Достигнув конца коридора, он заглянул в последнюю комнату и увидел при слабом свете луны, льющемся из окна, что Рена спокойно спит на кровати.
Когда-то Тони любил ее. Он лишил ее девственности в восемнадцать лет, и когда она расплакалась от переполнявших ее эмоций, привлек к себе, обнял и поклялся ей в любви. Рена отдалась ему вся, без остатка, а он старался сделать для нее все, что мог. Но этого оказалось недостаточно. Им овладела другая великая страсть — гонки. С самого детства он мечтал чувствовать порывы ветра на лице, скорость, хотел испытывать судьбу, рисковать и ощущать себя свободным.
Тони был прирожденным гонщиком и сравнительно легко добился всего, к чему стремился, — ценой разочарований отца и разбитого сердца девушки, которую он так любил.
На него снова нахлынули воспоминания, но он отогнал их. Он приехал сюда не ради прошлого, а ради будущего. Теперь Рена — вдова Дэвида, и горе отражается на ее лице даже во сне.
Внезапно она шевельнулась, открыла глаза и испугалась, увидев в полутьме чью-то фигуру у двери. Но тут же она узнала Тони, и страх на ее лице сменился гневом. Она села и резко спросила:
— Что ты тут делаешь?
— У нас назначено свидание.
— Свидание? — Она явно забыла об их уговоре. Но тут же вспомнила и рассердилась еще сильнее. — Как ты сюда попал?
— Дверь была не заперта. Это дурная привычка — оставлять дверь открытой. Кто угодно может войти.
— Кто угодно и вошел, — проворчала Рена.
Тони решил не обращать внимания на колкость.
— Просто я как-то незаметно заснула. Который час? — через мгновение спросила она.
— Четверть девятого.
Она посмотрела на него испытующе:
— И ты стоял тут все это время?
— Нет, — ответил Тони, — я только что вошел. Я сам опоздал. Извини.
«Ребенок», — подумал он. Многие его приятели говорили, что их жены страдали повышенной утомляемостью в первые месяцы беременности.
Вслух он произнес:
— Просто тебе здорово досталось. Ты слишком многое пережила за эти несколько недель.
— Ты не знаешь, что я пережила. — Она специально говорила резко, но Тони делал вид, что не замечает ее тона.
— Сколько тебе надо времени, чтобы собраться?
— Собраться? — Рена нахмурилась.
— Мы едем ужинать.
— Нет-нет. Не сегодня. Я… Я не очень хорошо себя чувствую.
— Тебе станет лучше, когда ты поешь. Как давно ты ела последний раз?
— Не знаю… Около полудня…
— Тебе надо беречь силы, Рена.
Она открыла рот и хотела что-то сказать, но промолчала.
— Я подожду тебя в гостиной.
Тони повернулся и вышел, не оставив ей выбора. Этим вечером ему придется склонить ее к более важному решению.
Рена медленно встала с кровати. Ей не хотелось никуда ехать, но члены семьи Карлино никогда не отступают, пока не получают желаемое.
Потом она вспомнила свой разговор с мистером Зелински. Да, он был внимателен, сочувствовал ей, но сделать ничего не мог. Теперь она не в состоянии платить жалованье своим работникам. Пурпурные Поля обречены.
У нее кружилась голова, она чувствовала слабость. Сегодняшние события лишили ее аппетита, но она вынуждена была признать, что ей необходимо поесть ради ребенка.
Рена быстро оделась и посмотрела на себя в зеркало. Лицо побледнело и осунулось, волосы растрепаны.
Она умылась, слегка нарумянилась и припудрилась, собрала волосы в пучок на затылке, чтобы выглядеть по-человечески, и вышла из комнаты.
