– Вон он! – крикнул возбуждённо лейтенант.
Сначала все увидели истребитель, на огромной скорости идущий с севера, затем пришёл звук – оглушающий вой двигателей, способных на форсаже развивать тяговую мощность в сто тысяч лошадиных сил каждый. Нос самолёта задрался, хвост ушёл вниз, и какое-то время истребитель, продолжая лететь вперёд, действительно напоминал изготовившуюся к броску кобру. У лейтенанта вырвался вздох восхищения. Когда скорость упала до критической, Громов опустил нос самолёта, чтобы избежать сваливания и продолжил полёт уже в горизонте.
[27]
– Чисто сделал, – уважительно прокомментировал Саблин. – Профессионал.
Грянул звонок телефона. Майор с неудовольствием посмотрел на чёрный аппарат, стоящий на пульте, но трубку снял:
– Дежурный по КДП слушает!
На том конце провода быстро заговорили. Саблин некоторое время внимал, затем спросил озадаченно:
– А кто вы собственно такой?..
Ему что-то ответили.
– Вы уверены, что он поймёт?
На том конце были уверены. Саблин шумно почесал в затылке и вызвал Громова:
– Витязь, на связи База. Ответьте Базе, Витязь.
– База, я весь внимание.
– Слышь, Костя, тебе тут из Города звонят. Говорят, срочное дело.
– Кто звонит?
– Чудак какой-то. Назвался Капитаном. Говорит, ты поймёшь.
– Понял. Возвращаюсь.
Громов заложил вираж и лёг на обратный курс к аэродрому. На лице его, спрятанном под забралом защитного шлема и кислородной маской, играла неопределённая улыбка – ни один из его многочисленных друзей, даже Лукашевич или Стуколин, не смогли бы сказать, что она означает. Возможно, это была просто улыбка.
(Санкт-Петербург, январь 2000 года)
На улице Некрасова имеется небольшой ресторан под названием «Пивной клуб». Там можно отведать жаркое из ляжки кенгуру или стейк из хвоста крокодила. К обширному меню из сотни деликатесных блюд прилагается список на два десятка сортов пива. Кроме того, прислуживает в этом ресторане довольно забавный, но вполне натуральный негр – наверное, он нанят для того, чтобы любой россиянин, придя сюда, мог почувствовать себя «белым человеком». По соседству с «Пивным клубом» располагается магазин «Солдат удачи», торгующий военной амуницией. Настоящий солдат удачи, занеси его в этот магазин нелёгкая, будет наверняка разочарован: вместо реального оружия здесь продаются макеты и модели, которые ни один уважающий себя коллекционер не то что на стенку не повесит, но даже и в руки не возьмёт. Однако, купившись на название магазина, офицеры разных мастей и воинских званий частенько появлялись на улице Некрасова, а чтобы не уходить просто так, заглядывали в «Пивной клуб», в конце концов облюбовав его для постоянных посиделок.
Бывал там – не реже раза в неделю – и капитан ВВС в отставке Алексей Стуколин. Работа в качестве консультанта по военной технике при одном из питерских издательств, специализирующихся на выпуске роскошных энциклопедий, приносила небольшой доход, но Алексей жил экономно, а потому мог себе позволить раз в неделю оттянуться на полную катушку в компании себе подобных.
И вот как-то погожим субботним днём Стуколин сел в трамвай и приехал на улицу Некрасова. Войдя в ресторан, он обнаружил за одним из столиков компанию из трёх знакомых ему офицеров.
Сегодня общим вниманием овладел коллега Золотарёв. Он недавно вернулся из Чечни, заработав там орден Мужества и очередное звание, а потому мог поделиться свежим боевым опытом. Стуколин заказал себе две кружки «Будвайзера» и солёных сухариков, после чего присел к столику.
– Ну так вот, – рассказывал Золотарёв. – Только я из манёвра вышел, тут мне и засадили «стингеpом» прямо в мотор. Машину вниз повело. Значит, в штопор заваливаюсь. Дёргаю ручку на себя. Но тут обшивка рваться начала, и я за рычаги катапультирования схватился…
На этом месте Золотарёв остановился и сделал большой глоток, разом опустошив кружку. Слушатели нетерпеливо заёрзали. Стуколин, которому ни разу не приходилось катапультироваться в ходе боя, посмотрел на них с превосходством. Он полагал, что пилот, не сумевший уберечь свой самолёт, – это плохой пилот.
– И ты катапультировался? – не выдержал один из слушателей – капитан противовоздушных войск Андронов, прославившийся тем, что в самом начале необъявленной войны НАТО против Югославии подал рапорт и уехал добровольцем в Косово.
Золотарёв ухмыльнулся, пригладил свои пышные усы и, взявшись рукой за новую кружку, продолжил рассказ:
– Катапультировался, в общем, – подтвердил он догадку Андронова. – А видимость, я уже говорил, у земли была низкая – туман. И чечены не видели, куда я сел. Но вот ведомый – дурак! – вздумал посмотреть, как я там устроился, и два круга надо мной сделал. Радисты потом рассказывали, что чечены сразу это дело просекли. И в эфире обменивались: мол, если самолёт круги нарезает – значит, лётчик жив и где-то внизу прячется. А я за дерево зацепился и повис. Потом стал раскачиваться, пока до ствола не добрался. Ухватился. Перерезал стропы. Слез вниз. Думаю, надо уходить. Если чечены найдут – живым в землю закопают. Были прецеденты. Пошёл в горы… – Золотарёв выдержал новую паузу, наслаждаясь нетерпением слушателей. – С грехом пополам влез куда-то. А тут стемнело совсем. Решил, дальше не пойду, здесь переночую. Распаковал НАЗ.
[28]
Лодку резиновую на склоне расстелил. Парашютом накрылся. Ночь, короче, перекантовался. Хотя больше мёрз, чем спал. В «Комаре»
[29]
батарейки севшие оказались. Найти бы ту суку, которая НАЗ собирала – убил бы гада! Думаю, возвращаться надо под моё дерево. Где в другом месте свои же не найдут, и тогда точно кранты. Пошёл назад. Сел. Жду. Слышу – где-то внизу собаки лают. Ага, думаю, это по мою душу чечены идут. Сдаваться не собирался. Взял гранаты. Одну – на груди оставил. Одну – к животу привязал. Остальные – вокруг разложил. Всё, значит, отлетался…
Негр-официант принёс Стуколину пиво и сухарики, и, пока тот разбирался со всем этим хозяйством, Золотарёв молчал, хитро улыбаясь.
– Надо думать, всё идёт к счастливой развязке, – заметил ещё один из участников посиделок – майор Кривцов, отслуживший три месяца в миротворческом контингенте в Приштине. – Иначе ты здесь не сидел бы.
– Логично, – признал Золотарёв. – Но главное ещё впереди.
Стуколин пригубил из кружки и спросил.
– Ты хочешь сказать: позади?
Он всегда более чем скептически относился к байкам, рассказываемым коллегами, не без оснований полагая, что цветистые подробности их подвигов высосаны из пальца. Он сам мог порассказать много интересного и поучительного, однако на все подначки предпочитал отшучиваться. Честное слово, данное когда-то советнику Маканину, было покрепче любой подписки о неразглашении.
