Впрочем, даже на пустошах, оставшихся после древних земледельцев, Рависса умела находить еду. На старых полях все еще росла одичавшая пшеница, которой кормились лесные крысы и кроты. Рависса раскапывала их норы и забирала себе и мохнатого хозяина норки, и его зерновой запас. Обычно она тут же разводила небольшой костерок, поджаривала тушки грызунов и зерна на углях и они с Ксантой перекусывали. Шкурки Рависса снимала и сушила на распялках, обещая к зиме сшить новое одеяло. Крапиву она также рвала, высушивала и сучила из нее нитки для шитья, а из вереска готовила душистую воду, защищающую от комаров. Кроме того, на таких прогалинах нередко попадались яблони-дички. Рависса собирала яблоки и готовила из них брагу.
Керви и Дреки вместе с Дюмосом и другими мужчинами деревни перестилали кровли домов, готовясь к снежной зиме, ловили рыбу и лягушек в лесных озерах, охотились на лис.
У них было еще свое особое дело — прослышав о приезде людей из Хамарны, бывшие колонисты с Оленьего острова потянулись на Темную Речку, чтобы повидать земляков. Многие прижились здесь и решили остаться в лесу навсегда, другие хотели уехать. Дюмос, Дреки, Керви и колонисты стали готовиться к осеннему путешествию — строить и чинить лодки, делать запасы. Так тихо и незаметно они входили в осень.
К великому сожалению Ксанты, среди приходивших не было Орта-на из Олень-камня — того, кто оставил записку на стволе дерева. Возможно, он тоже решил остаться со своей женой и даже не захотел встретиться с Керви. Однако Ксанте очень хотелось с ним поговорить, и она собиралась отправиться в Олень-камень, как только у нее появится хоть немного свободного времени.
Дреки тоже был в расстройстве: Аркасса, оставив младшую сестру и Дюмоса у своей матери, ушла в другую деревню помогать бабушке. Кстати, Ксанта, сколько ни ломала голову, не могла понять, кем приходится Дюмос и самой Аркассе и ее родичам. Не мужем и не любовником — этот вопрос она ради Дреки уточнила специально. Поселок, как водится, был маленьким мирком, в котором все всё и про всех знали. Дюмос, как и другие холостые мужчины, ходил по вечерам развлечься к Лаукассе — молодой незамужней женщине, живущей на отшибе. Брата Лаукассы на первой же охоте задрал медведь, и когда стали разбираться, почему это произошло, младшая сестра вспомнила, что утром накануне охоты Лаукасса стала будить брата и случайно задела его руку своей юбкой. Оттого-то его рука ослабела, и он не смог нанести зверю смертельный удар — таково было общее мнение. Лаукасса тут же потеряла всякую возможность найти себе мужа — никто не решился бы связаться с такой явной неудачницей. Нареченный ей жених взял вместо нее ее же наблюдательную сестрицу, а девушку выселили в самый дальний дом, поближе к лесу: если медведю вздумается забрать и ее, там ему будет удобнее. Но пока медведь не пришел, жить было как-то нужно, и Лаукасса стала принимать у себя заскучавших холостяков за еду и небольшую помощь по дому. Среди прочих и Дюмоса. Тем не менее, большую часть дня он работал в доме матери Аркассы и Лакмассы. Рависса говорила, что бабушка Аркассы очень богатая — единственная сестра четырех братьев, а потому она купила Дюмоса для того, чтобы он помогал Лак-массе и Лаурик — матери девушек, пока Аркасса будет при бабушке. Что могло значить слово «купила» в устах Болотных Людей, для Ксанты также было не совсем понятно — у них не было денег, а в поселке Ксанта не заметила ни слуг, ни рабов. Да и сам Дюмос не выглядел слугой или рабом — он ходил по поселку и по лесу совершенно свободно, распоряжался своим временем как хотел и не видел никаких трудностей в осуществлении своего плана осенью уехать вместе с Керви и остальными колонистами в Хамарну.
По счастливой случайности бабушка Аркассы жила в том же Олень-камне, что и Ортан, так что Ксанта с чистой душой могла пообещать Дреки, что тот повидает Аркассу при первой возможности. (Впрочем в «случайности» на самом деле было не слишком много случайного — Олень-камень был единственным поселком Болотных Людей, расположенным неподалеку от Темной речки, а колонисты старались держаться поближе друг к другу.)
35
Возможность побывать в Олень-камне подвернулась довольно скоро и совсем неожиданно. Однажды, когда мужчины были на охоте, в дом к Рависсе пришла Лаурик — мать Аркассы и Лакмассы.
— Хочу вас простить о помощи, — сказал она после обычных приветствий и ритуальной чашки травяного чая. — Мою младшую дочь солнце к себе позвало. Помогите мне ее снарядить.
— Что? — Ксанта всерьез испугалась. Просьба Лаурик звучала как-то зловеще.
К счастью, Рависса тут же разъяснила недоразумение:
— У Лакмассы впервые кровь пошла. Значит, солнце ее сейчас своей невестой избрало. Надо ее с почетом под землю проводить…
— Под землю? — снова не удержалась Ксанта.
— Ну да, в старую землянку, вроде той, в каких мы ночевали. Она там будет сидеть, пока кровь течь не прекратит, потом солнце ее в жены возьмет до тех пор, пока у нее снова кровь не пойдет. Тогда уж ее и простому мужчине можно будет в жены брать. Только чтобы девушку под землю проводить, три женщины нужны. Ты поможешь нам?
— Конечно! — не раздумывая воскликнула Ксанта, польщенная таким доверием. — Только вы мне расскажите, что нужно делать.
И женщины принялись объяснять Ксанте подробности обряда.
Той же ночью Лаурик, Рависса и Ксанта посадили Лакмассу на любовно откормленную Лаурик свинью и в полном молчании повезли девушку в лес.
У ближайшей к деревне землянки они помогли Лакмассе спуститься на землю, отвели ее в подземелье и оставили там в одиночестве. Ксанта заранее спросила, можно ли будет оставить Лакмассе корзинку с Гесихи-ей, ей казалось, что черепаха развлечет девочку в ее затворничестве и придаст ей духу. Рависса нашла эту идею превосходной, Лаурик тоже легко согласилась — хотя ей не полагалось показывать беспокойство и тревогу за судьбу дочери, она была явно довольна тем, что Лакмассу будет защищать такой могучий живой оберег.
Устроив девочку и черепаху в землянке, женщины раскинули для себя шатер и улеглись спать. На рассвете закипела работа. Лаурик связала свинье ноги, зарезала ее и собрала кровь в отдельный кувшин. Другой кувшин с козьим молоком она прихватила с собой из дома. Это было не простое молоко — его надоили из вымени дочки той козы, что когда-то съела молочные зубы Лакмассы. Сама коза-кормилица к тому времени уже пребывала в обществе своих козьих праматерей, а дочку ее отдали в другую семью, где был маленький ребенок, но новая хозяйка считала своим долгом надоить молока для обряда.
Сердце, печень, почки и легкие свиньи также предназначались Лакмассе. Рависса спустилась к ней в землянку, накормила девочку кусками слегка обжаренной свиной печени и оставила ей кувшин молока, смешанного с кровью. Все это должно было укрепить силы будущей женщины и подготовить ее тело к вынашиванию ребенка.
Днем к шалашу часто приходили гости из соседних деревень, прослышавшие об обряде. Все оставляли подарки для Лакмассы, всех угощали мясом и брагой. Рависса еще дважды спускалась в землянку, чтобы накормить девочку. На следующий день это стало обязанностью Ксан-ты. Лакмасса держалась молодцом, правда, не спускала с колен черепашку (Гесихия не возражала), была необычно серьезна и несколько раз повторила, что ничего не боится, даже ночью. На третий день за Лакмассой вновь приглядывала Рависса, крови было уже совсем мало, и вечером женщина объявила, что если завтра утром солнце покажется, оно сможет взять Лакмассу в жены, и тогда она тоже на короткое время станет богиней. Перед рассветом у шалаша собралось множество мужчин и женщин, чтобы поприветствовать юную богиню. Лаурик выкладывала перед дверью землянки сложный узор из осенних цветов, листьев и ягод.
