Книга Стертые буквы, страница 38. Автор книги Елена Первушина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Стертые буквы»

Cтраница 38
15

Он родился к северу от Мешка на Божьем носу (или, как говорили иные, Шеламском Когте) — длинном каменистом полуострове, будто крепко вцепившемся когтями в морское дно. Морю, кстати говоря, это не нравилось, и оно нередко поджимало свой живот, горбило шкуру, и тогда земля качалась, а берега лизали огромные волны. Но потом все заканчивалось, и уцелевшие люди вновь принимались за работу: разбирать старое, строить новое. Они были скорее терпеливы, чем упорны, скорее выносливы, чем сильны, и предпочитали оставаться на родной зыбкой земле и не высовывать нос в чужие владения. И на то были свои причины.

Полуостров защищал и Мешок, и огромную бухту, над которой царствовала Венетта, от северных ветров, а вот ему самому почти ничего не досталось — дорогих металлов здесь не было, на скалах ничего толком не росло, а ветра и течения устраивали вокруг полуострова такую свистопляску, что ловля рыбы становилась смертельно опасным занятием. Да и сама рыба, не будь дурна, норовила откочевать в мирные воды Подветренной бухты или забраться подальше на север, в илистые реки Уст Шелама. Повсюду вокруг полуострова были разбросаны мириады каменистых островков и подводных скал, так что городские гавани не могли принимать корабли солиднее рыбачьих баркасов. Видно так уж получилось, что испокон веков на Божьем носу поселялись только растяпы, которых не брали на свои корабли пираты Венетты, и которые сами не решались устроиться на островках у Уст Шелама или в самом его Чреве, среди бескрайних и непроходимых болот. Так что жили тем, что море посылало, — пытались ловить рыбу, пытались бить тюленя, когда он по весне шел в Уста Шелама, пытались прокормиться со скудных огородиков, были великими искусниками по сбору водорослей и разного рода ракушек, слизняков, гусениц и птичьих яиц, но все равно по большей части голодали. Поэтому чтобы хоть как-то выжить на Божьем носу, надо было не только честно трудиться от зари до зари, но и по мере возможности тянуть деньгу с жителей более благодатных мест. И люди с Божьего носа скоро это смекнули. Раз уж нельзя было прославиться могуществом и роскошью, они решили прославиться святостью. И преуспели. Почти в каждом из двух с лишним десятков городков, приютившихся между скалами полуострова был свой знаменитый Храм — где на высокой скале, где на острове, где в глубокой пещере. Здешние камнерезы достигли небывалого мастерства, являя лик божества то из скалы, то из одиноко стоящего камня, то из причудливого натека на стене грота. При этом они вовсе не гнались за роскошью. Со стен храмов Божьего носа боги взирали на людей во всей своей первозданной дикости, нередко звериными или птичьими глазами, и внушали такой трепет, какого никогда не удавалось породить в людских душах деревянным раскрашенным изваяниям из храмов Мешка или Королевства. И люди все чаще приходили и приплывали на Божий нос из самого дальнего далека, и верили, что сбивая ноги об острые камни этой земли, они очищаются и приближаются к богам настолько, насколько это вообще возможно. И города Божьего носа богатели. Ведь насколько ни приблизься человек к божественной ясности, а все равно природа берет свое, и ему надо где-то спать, что-то есть, надо чтобы кто-то водил его по храмам и рассказывал о здешних чудесах, а также ему надо что-то увезти с собой — для семьи, для друзей и для самого себя на память о своем паломничестве. А потому обитатели Божьего носа скоро стали забывать вкус улиток и гусениц.

Когда до Божьего носа дополз культ Четырех Богов, его здесь приняли быстро. Города к тому времени были уже достаточно богаты, чтобы без большого труда, и даже с охотой построить еще по одному-два роскошных храма, учредить жречество из отпрысков лучших семей города и еще по одному празднику. Разумеется, никто и не думал при этом отказываться от прежних богов. И не только потому, что они приносили солидный и стабильный доход, а с новичками еще надо посмотреть, как дело пойдет. И не только потому, что в старых богов здесь искренне верили (а ведь если бы это было не так, кому пришло бы в голову тащиться сюда за тридевять земель, кому нужны боги, в которых не верят даже их создатели?) Нет, все было еще проще. Здесь, на Божьем носу, люди и по сию пору существовали только милостью скал, воды и ветра, а потому не верить в их разум и волю просто, никому не приходило в голову.

Семья Андрета много поколений занималась разведением лошадей для храмов своего родного города — Юнатры, Ладони с Жемчужиной. Юнатра стояла на самом кончике Когтя (или носа, это уж кто как привык) и сумела обзавестись мало-мальски приличным портом. В этот-то порт когда-то и были привезены из Королевства шесть белых жеребцов, ведущих свой род от Ослепительного — легендарного коня Аэты. В дни празднеств Аэты — при объявлении войны, в разгар лета или просто по заказу какого-нибудь богатого города, желающего укрепить свою боевую мощь, — этих жеребцов выводили на площадь перед Храмом и заставляли драться друг с другом. Привлеченная звуками боя, Аэта всегда спускалась в свой Храм, и тут ее ублажали богатыми приношениями и добивались желаемого. Позже священные жеребцы смешали свою кровь с местными кобылами, и их потомство так же исправно служило Аэте, как и первое поколение. Предки Андрета начинали конюхами при храмовых конюшнях. Постепенно они освоили искусство ухода за лошадьми и их выучки, потом искусство случать жеребцов и кобыл так, чтобы сохранить божественную масть в потомстве, и стали незаменимыми людьми. Позже они разбогатели настолько, что вовсе откупили конюшни, и теперь уже храм платил им ежегодно за то, что они содержали коней и приводили их на празднества. Словом, все шло очень и очень неплохо. А рухнуло в одночасье при Дерасе — деде Андрета. В одну из грозовых ночей на изломе лета и осени конюшни сгорели. Тут говорили разное. Кто полагал, что это божественные супруги — Дей с Аэтой — вновь не поладили, а люди, как водится, оказались в накладе. Другие считали, что самим конюшим не следовало бы вести себя заносчиво с близкими соседями, тогда, глядишь, и целее были бы. Но так или иначе, а вместо двух дюжин элитных жеребчиков семейство Андрета получило гору обгоревшего мяса да пяток калек, которых деть некуда, кормить накладно, а убивать — грех. Кроме того, пришлось платить немалые деньги семьям конюхов и сторожей, погибших и покалеченных на пожаре да огромную неустойку храму за сорванные праздники. Поговаривали даже, что в возмещение штрафа Дера-су придется продать храму Аэты своего собственного сына — на сторожевых кораблях, защищавших подступы к порту Юнатры от венеттских пиратов, все время требовались гребцы. Но, к счастью, обошлось — продали пару бедных родственников.

Дерас ненамного пережил дело своей жизни, и спасать семью выпало на долю отца нашего героя. О том, чтобы снова закупать жеребцов в Королевстве, не могло быть речи — таких денег не было ни у разорившейся семьи, ни у храма. По этому поводу Дарнард, отец Андрета, вел долгий разговор с жрецами. Дело в том, что Аэте были милы сражения и воинственные крики сами по себе, а кто именно бился, ее не волновало. Во всяком случае так полагали умасленные дарами жрецы. Можно было бы, конечно, нанимать на праздники людей-бойцов, но когда жрецы прикинули, во сколько им встанут строительство казарм да довольствие, да плата за возможные увечья, и, наконец, самое главное, чего натворят эти молодчики, когда напьются на свои премиальные… Словом, когда Дарнард принялся излагать свой план, жрецы смотрели на него, как на избавителя от неминуемой напасти.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация