У Ксанты меж тем были свои заботы. Быть хорошей женой в Хамарне оказалось не так-то просто. Нужно было каждое утро обносить едой по меньшей мере две дюжины домашних божков. Один из них оберегал в кухне продукты от порчи, другой следил за тем, чтобы не чадил очаг, третий охранял двери, четвертый — многочисленные окна, пятый — ограду сада, шестой отвечал за хранение одежды в сундуках, седьмой — за мир и гармонию в супружеской спальне, вернее, в двух спальнях, поскольку Ксанта все же была «сияющей» женой, восьмой заботился о прибавлении потомства, и хотя никаких прибавлений не ожидалось, божка все же не следовало обижать, девятый защищал уже рожденных детей, десятый особо мальчиков, одиннадцатый — старшего сына, двенадцатый — самого младшего ребенка, тринадцатый следил за чистотой воды в колодце, четырнадцатый — за грядками в огороде, пятнадцатая — богиня — за порядком в отхожих местах, щестнадцатая — тоже богиня — помогала женщинам в рукоделии, семнадцатая — в пении и музыке, восемнадцатый бог следил за казной, девятнадцатый сохранял ясный разум и память всем обитателями дома, дальше Ксанта начинала путаться. Каждого из богов нужно было особым образом поприветствовать, поднести ему еду с особым поклоном, а после еще усладить его слух особой песней, сопровождаемой игрой на небольших гуслях. После этого надлежало провести обряд в честь того бога, чей праздник выпал на этот день. Прежде все обряды исполняла Крита, теперь же старшей женщиной в доме была Ксанта, и отныне эти обязанности лежали на ней. Поначалу они доводили ее до головокружения и полного упадка сил, но постепенно, вероятно, не без помощи семнадцатой богини и девятнадцатого бога, старая жрица обучилась новым трюкам. Опять же заучивание торжественных гимнов помогало ей разобраться в новом для нее языке. По ночам она твердила непонятные слова и фразы, сравнивала их друг с другом, искала сходство и различие и порой улавливала закономерность, угадывала, как в незапамятные времена сложилась здешняя речь.
Вся еда, поднесенная богам, позже собиралась и вновь возвращалась в общий котел. Считалось, что боги ее благословили и теперь, съев ее, члены семьи обретут здоровье, долголетие и удачу во всех делах. Крита говорила, что в доме Керви обряды проводятся не полностью — в домах уроженцев Хамарны женщинам надлежало почтить еще всех предков хозяина, прах которых в специальных глиняных сосудах был закопан под полом дома. Но предки Керви были далеко, а прежний хозяин дома уезжая отсюда, бережно извлек из земли всех своих пращуров и увез с собой.
Исполнив священные обязанности, женщины приступали к более земным занятиям — ходили на рынок (еще один урок языка), готовили пищу, пряли, ткали, шили. Крита говорила, что многие мужчины в Хамарне сами умеют прясть и в свободное от дел время любят прогуливаться по набережным, крутя веретено. Но Керви прясть так и не научился, а потому женщинам приходилось справляться самим. Ксанта работала, не покладая рук, она знала, что в путешествии лишняя теплая одежда никогда не помешает.
Жрица надеялась, что весной они еще успеют вскопать огород, и тогда к возвращению их будут ждать свои овощи и зелень. Она даже воображала себе, как привезет какие-нибудь новые вкусные или целебные растения из Уст и попробует вырастить их на здешних грядках. Однако Крита ее разочаровала. Оказалось, что работа на огороде и в саду подобает лишь юным девушкам, еще не покинувшим родительский дом, попавшая же в новую семью женщина не должна лишний раз выходить во двор, так как ее смогут увидеть проходящие по улице мужчины. А так как во время работы на огороде лицо женщины легко может оказаться открытым, то риск слишком велик.
— Да что ты, здесь же вон какой плетень, выше человеческого роста, и прутья понатыканы так плотно, что ничего не увидишь, — уговаривала подругу Ксанта.
— Мужчина может подглядывать в щелку или даже влезть на плетень, — возражала непреклонная Крита. — Мама рассказывала, что одна ее подруга…
— Вот влезет, тогда и разбираться будем, — предлагала Ксанта. Но Крита строго осуждала подобные легкомыслие и непредусмотрительность.
Так потихоньку Ксанта привыкала к новой жизни. Прошло уже почти три декады с тех пор, как она поселилась в доме Керви, когда в один прекрасный день к ним явился первый гость — гонец с письмом. Мужчин дома не было, и гонцу пришлось дожидаться их на скамейке у ограды. Крита носила ему туда пирожки и подогретое вино и просовывала в специальное окошко с деревянной шторкой, проделанное в калитке. К счастью, день бы не холодный и не ветреный. Наконец на закате явились Керви и Дреки, и бедолага смог вручить свой пакет и с поклонами удалиться. Керви потратил немало времени, пытаясь с помощью Криты разобрать послание — девушка не умела читать, а сам он едва знал здешние закорючки, да к тому же письмо было составлено в таких витиеватых выражениях, от которых незадачливые читатели то и дело впадали в отчаяние. В конце концов Керви оставил бесплодные усилия И на рассвете послал Дреки на рынок, где тому за мелкую монету все прочитали и перевели в лучшем виде. Оказалось, что Ксанту и ее зверушку пожелала видеть одна из королев, живущих на островах в заливе.
18
Пока Крита принаряжала жрицу перед столь важной аудиенцией, Ксанта поспешила расспросить ее о том, чем живет и дышит женщина, к которой она сегодня отправляется в гости. Результат расспросов ее несколько обескуражил. Оказалось, что все четыре королевы являются, как и Ксанта, «сияющими» женами короля — а именно, его матерью, бабкой, прабабкой и сестрой. Именно перед этой последней и должна была предстать Ксанта.
— А сколько у короля настоящих жен? — полюбопытствовала жрица.
— Да вроде бы около полусотни, — отвечала Крита. — Во дворце много женской работы, ну и женщин всегда много.
— Ах да, он же обязан жениться на каждой служанке! — хлопнула себя по лбу Ксанта. — А сколько же у него детей?
Она хорошо представляла себя эту картинку — полсотни жен-хлопотуний и не меньше двух сотен детишек всех возрастов, и все в одном дворце. Наверное, там с утра до ночи стоит шум, гам, тарарам, но если притерпеться и присмотреться окажется, что все очень мило.
— Ни одного, — спокойно ответила Крита.
— Как? — Ксанта заморгала глазами — забавная и очаровательная картинка, которую она нарисовала перед своим мысленным взором начала вдруг расплываться и таять.
— У короля нет детей, — подтвердила Крита. — По распоряжению королев, женщинам, которые отправляются служить во дворец, заливают в шейку матки какой-то особый горячий яд, после которого те уже не носят крови и не могут зачать.
— Во имя твоих богов, женщина, зачем?! — возопила Ксанта, потеряв от такого известия обычную невозмутимость. — Можно же вставить в шейку серебряную проволоку, или надеть на нее золотое кольцо!
— Проволоку можно вытащить, а кольцо снять, — с печальной улыбкой ответствовала Крита.
Ксанту аж передернуло от ее слов. Помолчав немного, она сказала: А кто же тогда сядет на трон после нынешнего короля? Этого я не знаю, — покачала головой Крита. — Не нашего ума это дело.
Тем не менее Ксанта повторила свой вопрос чуть позже, когда они с Керви катили в повозке по Дороге Бездны.
