Моника тоже встала и искренне удивилась, когда Клер поставила перед ней чашку.
— Это называется быть вежливой, — пояснила Клер, — и вовсе не означает, что ты мне нравишься. Вообще ничего не означает. Видимо, дома тебя этому не учили.
— Спасибо, — только и сумела выдавить Моника, явно не знавшая, что ответить.
Пожалуй, это была самая большая любезность из всего, что Клер когда-либо от нее слышала.
«Временное перемирие, просто с ума сойти», — подумала она.
И, скорее всего, сама нарушила его, спросив:
— Оливер подбил тебя встретиться со мной?
— Нет. — Моника даже не посмотрела в его сторону, но Клер почему-то ей не поверила.
— Разве ты не должна выполнять все его указания? — продолжала допытываться она, как будто приняв ответ за чистую монету. Та лишь пожала плечами. — Думаю, на самом деле ты вовсе не хотела со мной общаться. Просто тебе было велено сделать это.
— Ну, не совсем. Я и сама подумала, что это хорошая возможность — ты могла бы замолвить за меня словечко Амелии. — Моника улыбнулась с оттенком горечи. — Кроме того, заметь: ты теперь звезда. Все интересуются тобой, и вампиры, и люди. Досконально изучают твою биографию, историю твоей семьи. Даже если в начальной школе ты пукала, кто-то в Морганвилле наверняка знает об этом.
— Что? — Клер чуть не подавилась своим мокко.
— До Основателя не так-то просто добраться, и большинство вампов понимают ее не лучше нас. Они ловят любой намек на то, какая она и чем занимается. — Моника бросила взгляд на Оливера и тут же отвела его. — Он достаточно стар, чтобы знать больше других, но его тоже интересует то, что недоступно широкой публике. А ты — канал получения этой информации. Заручившись защитой Амелии, я налажу отношения и с ним — если у меня будет что рассказать. Клер закатила глаза.
— Я никто. И если бы даже она как-то особенно хорошо относилась ко мне — чего на самом деле нет, — то не допустила бы, чтобы хоть капля каких-то сведений просочилась наружу. В смысле, посмотри, как она обращается с… — Клер резко смолкла, чувствуя, как заколотилось сердце. Она чуть не сказала «с Мирнином», что было бы ужасно. — С Сэмом.
Это тоже соответствовало действительности, но Моника наверняка заметила заминку. Недаром она выдержала долгую паузу, прежде чем продолжить разговор.
— Неважно. Суть в том, что ты у нас знаменитость, и если я буду общаться с тобой, меня заметят нужные люди. И одновременно я сумею угодить Оливеру. Вот все, что меня заботит. Ты права, я не стремлюсь, чтобы мы и впрямь стали лучшими подругами, обменивались нарядами и делали одинаковые татуировки. Друзей у меня полно. Мне нужны союзники. — Она отпила кофе, не сводя настойчивого взгляда с Клер. — Оливера интересует доступная тебе информация, да. И это, — она похлопала по собственному браслету, — залог того, что я буду делать, что он велит, иначе…
— Иначе что? Моника опустила взгляд.
— Ты же знаешь его. В лучшем случае он сам сделает со мной что-нибудь нехорошее. В худшем… продаст кому-нибудь.
— Для тебя это хуже?
— Да. Это будет означать, что мне придется иметь дело с кем-то из низкопробных вампов, неспособных заполучить под свое крыло достойных людей. Это будет означать, что я лузер. — Она по-прежнему смотрела вниз, беспокойно вертя в руках чашку. — Звучит мелко, знаю, но здесь это вопрос выживания. Если Оливер отфутболит меня, я останусь с уродами и психами, с которыми по-хорошему не договоришься. Мне еще повезет, если я просто сдохну. В противном случае я стану «сосиской» для какого-нибудь вампира, наркоманкой, в которой едва теплится жизнь.
Она говорила все это таким сухим, прозаическим тоном и одновременно так напряженно, что Клер поняла — эти мысли действительно не дают ей покоя. Ничего не скажешь, падать ей придется высоко — от обожаемой дочки мэра до жалкой наркоманки, старающейся обеспечить себе защиту, ублажая какого-нибудь сексуального извращенца и к тому же вампира.
— Ты можешь занять нейтральную позицию. — Клер испытывала странное сочувствие к Монике — несмотря на все, что та сделала. В конце концов, она ведь родилась здесь и вряд ли имела реальную возможность выбирать, кем быть и как поступать. — Некоторые так и делают, верно? Разве их не оставляют в покое?
Моника презрительно улыбнулась, и та человечность, которая почудилась Клер в ее облике, исчезла.
— Ну да, их оставляют в покое… Послушай, официально их не трогают, потому что они оказали покровителю серьезные услуги и он освободил их от контракта. Такие услуги, которые запросто могли стоить им жизни, въезжаешь? Меня не интересует геройство такого рода.
Клер пожала плечами.
— Тогда обойдись вообще без контракта.
— Ага, правильно. Прямо сплю и вижу, как стану второй помощницей какого-нибудь мелкого фраера, хозяина «Дэйри куин
[18]
», и сгнию в канаве, не дожив до тридцати. — Опершись локтями о стол, Моника обеими руками обхватила чашку. — У меня была мысль уехать. Знаешь? Я ведь семестр проучилась в Остине. Но… там — это тебе не здесь.
— В смысле, тебя исключили.
— Закрой пасть, сука. — Моника бросила на нее злобный взгляд. — Я здесь только потому, что нуждаюсь в тебе, а ты здесь только потому, что я тебя к этому вынудила. Давай не лезть друг другу в душу.
Клер отпила сладкий, насыщенный мокко.
— Мне это подходит. Послушай, я не могу помочь тебе встретиться с Амелией. Я даже сама не в состоянии этого сделать. В смысле, по собственному желанию. Но если бы я и могла, не думаю, что она подпишет с тобой контракт.
— Тогда просто молчи и улыбайся. Если лично для меня сегодняшнее утро пройдет впустую, Оливер, по крайней мере, убедится, что я предприняла попытку.
— И сколько мне еще тут сидеть?
Моника взглянула на часы.
— Десять минут. Продержишься столько, и я не расскажу брату о неумном поступке твоего бой-френда.
— А где гарантия?
Моника с наигранно трагическим видом хлопнула себя по щекам.
— О, ты не доверяешь мне! Какая трагедия! — Помолчав, она перестала ломаться. — Пусть твой Шейн хоть службу по перевозке трупов открывает, мне плевать. Мне важно лишь то, что я могу с этого иметь.
— И ты не захочешь отомстить ему?
— Если бы хотела, то уже выдала бы его. — Моника улыбнулась. — И вообще, такие вещи лучше делать сразу.
— Хорошо, десять минут. — Клер достала из рюкзака книгу. — Мне нужно заниматься, между прочим.
Моника откинулась в кресле и завела непрерывный, колкий, меткий монолог, высмеивая наряды стоящих в очереди девушек; Клер изо всех сил старалась не улыбнуться. И ей это удавалось — до тех пор, пока Моника не кивнула на девушку в поистине ужасном ансамбле из легинсов в горошек и шорт поверх них.
