— Формулу?
— Набор движений, силу воздействия, реакцию — называй, как угодно. Если у меня получится, я смогу восстановить любой рисунок, скрытый или стертый.
— Ого! И все это с нуля?
— В архивы же меня не пускают, — Квентин указал на пустые полки. — Другие маги поступают просто: снимают копии нужных страниц на огне и хранят у себя. Но я-то даже этого сделать не могу!
— Анри не разрешает?
— Он меня избегает, — спокойно ответил Квентин. — Может быть, из-за того, что когда-то отправил тебя к Трем Воротам, а может быть, ему просто не по себе от мысли, что, пустив меня в библиотеку, он лишится единственного преимущества. Да и не до этого ему сейчас.
— А Эйлин? Она же с тебя пылинки сдувает!
— Эйлин… — Он нахмурился. — Эйлин поставила запрет еще в наше первое занятие. А жаль! Мне это важно… знала бы ты, насколько.
— Насколько?
Он покачал головой.
— Значит, свитков тебе не видать, — подытожила я. — Обидно. Я бы хотела узнать о Корлине.
— Он написал великую книгу, но ее нет в библиотеке Галавера, — не задумываясь, ответил Квентин. — Иначе бы де Верг ее не искал. Зато в архивах наверняка есть другие материалы.
— Искушаешь? — усмехнулась я. — Подберем ключ, вынесем все, что горит, и пусть де Верг злобно скрипит зубами?
— Или шуршит свитками, что ему больше понравится, — развел руками Квентин. — Неплохая идея, а?
— Угу. Марек будет в восторге. Он добрый, но у него есть маленький недостаток: он свои ценности считает общечеловеческими. Или общемагическими — как тебе удобнее. И несогласные рискуют получить по голове… или наглотаться воды.
— Ну, ты и сама знаешь, что лезть без спросу в библиотеку нехорошо, — невозмутимо парировал Квентин. — Ценности везде одни и те же, только не всегда мы видим всю картину.
Я улыбнулась, вспоминая давний разговор у костра.
— Ту самую картину мира?
— Ее. А что, за эти недели что-то изменилось?
— Для меня — нет, — вздохнула я. — Это ты теперь носишь мантию ордена.
— Это всего лишь знак рядового мага. А ты думала, символ особого внимания? — Квентин невесело усмехнулся. — Я изучил основы построения заклинаний и привел мысли в порядок. Боюсь, за последнее форменную одежду не выдают.
Он развернулся к столу, пододвинул стул поближе.
— И мне нужно работать, — заключил он. — Иногда кажется, что, если я просижу за этим столом тридцать лет, обгоню любого Корлина. А потом смотрю на исчерканный лист и прихожу в себя.
— А я уже две недели тренируюсь по вечерам с рапирой и с кортиком, — полушепотом призналась я. — Чтобы рука привыкала. С кортиком даже лучше получается.
— Ты возвращаешься, — почти с нежностью отозвался Квентин. И тут же спохватился: — Если передумаешь насчет взлома библиотеки, дай знать.
— Обязательно. — Я тоже смутилась и вскочила с кровати. — Но пока я иду стезей Марека, и поворота не предвидится. Кстати, хочешь страшную тайну?
Квентин обернулся так резко, что тетрадь упала на пол.
— Э-ээ, нет, не такую страшную, — попятилась я. — Вот ты заметил, как я вошла?
— Нет…
— Вот! Значит, у меня получается. Еще неделя-другая, и буду принимать заказы!
— Опытная взломщица облапошит вас за ваши же деньги? — Он улыбнулся. — Да, Марек в тебе не ошибся.
— И поэтому-то мне не хочется его обманывать.
— Я понимаю, — после короткого молчания кивнул Квентин. — Правда, понимаю.
Я тихо прикрыла за собой дверь.
В коридорах сидели школяры. У окна две девушки, пересмеиваясь, сушили рябину, на галерее оживленно спорили чародеи в мантиях цвета ночного неба.
— Кажется, что осенью Галавер просыпается, — негромко сказал кто-то над ухом. — А уж драконье лето встречают все.
— Марек! — Я подпрыгнула. — Я же смотрю по сторонам!
— Как показал опыт, недостаточно, — Марек сделал шаг, и мне на руки упала красная блуза. — Идем учиться.
— Но…
— Или ты предпочитаешь жаловаться Квентину на горькую долю? Могу устроить.
Я поплелась за ним.
— В прошлый раз тебя заметили только двое, — заметил он через плечо. — Ты растешь.
— Я не носила красное, — возразила я, опасливо поглядывая на блузу. — А сегодня ты хочешь выставить меня пугалом?
— Именно! — Он хлопнул в ладоши. — Лучше и не скажешь. Посмотри на себя. Во что ты одета?
— Ну… — Я закатила глаза и подняла руки над головой. — «Серые струящиеся одежды из легчайшего шелка облегали ее стройный стан, не стесняя движений. Тонкую талию схватывал…»
— Отшлепаю, — беззлобно сказал Марек. — Но суть ты уловила: ты одета для вылазки. Нарочито яркая рубашка усложнит задачу. Поиграем?
— А снимать ее можно будет? Ну хоть в самую важную минуту? Я же в ней даже пирожок не украду!
— Пирожок — вчерашний день. Сегодня я хочу… — он театрально помолчал, — ланцет из лекарской.
Я уронила блузу. К горлу подступил холодный ком.
— Не пойду.
— До сих пор кошмары снятся? — Марек скрестил руки на груди. — Если ты падаешь в обморок от одной мысли о ножах и ланцетах, как ты будешь людей убивать?
— Как-нибудь разберусь, — проворчала я.
Марек долго смотрел на меня.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Делай, что хочешь. Но то, что относится к школярам, относится и к тебе. Если у тебя нет разрешения — другими словами, если владельца комнаты зовут не Марек или Квентин — не заходи внутрь, если хозяина нет дома. И принеси мне что-нибудь интересное. Хороший слушок подойдет.
— Само собой. А в библиотеку можно?
— Разумеется. Анри как раз хотел испытать на ком-нибудь огненные ловушки.
— Лучше бы он студентов в архивы пускал.
Я просунула руки в рукава и мрачно глянула на Марека сквозь алую ткань.
— Ну что ты. Анри понадобилось три года, чтобы его только пустили в архив: ему, потомственному де Вергу, пришлось ждать чуть ли не вдвое дольше остальных. Если добавить, что Анри никому не завидует, ни капельки не заботится о состоянии архива и был бы только счастлив отложить свои занятия, чтобы помогать школярам мусолить бесценные свитки…
— Поняла, — вздохнула я. — Ухожу.
Два часа спустя я мысленно запросила пощады. Мокрая спина горела, пальцы тряслись. Ощущение, что меня видят все, стало невыносимым. Может, Марек поэтому и пристроил меня к игре: чтобы я не чувствовала себя невидимкой по-настоящему?
А как все хорошо начиналось! Изучи тайные переходы замка, подбери отмычку, улови звук шагов за два поворота, спрячься за угол, повисни над притолокой, пролежи три дня в кровати с распухшей ногой, и снова за старое…
