— А что там произошло? Ты все грозишься рассказать, только…
— Всякому овощу свое время, — Марек остановился у своих дверей. — Подожди, а Квентин тебе не рассказывал?
— Нет…
— Любопытно. Впрочем, ты потеряла столько крови, что я бы удивился, если бы он тебе рассказал.
— Вы двое из моей комнаты не выходили, — чуть улыбнулась я. — И постоянно рассказывали что-то хорошее, то ты, то он. Ты еще и гранатовый сок таскал… Марек, а как же Анри? Разве Дален с ним не поделится новостями?
Марек взглянул вверх, на окна башни.
— Думаю, он это уже сделал. Наедине, тихо и тактично. Кстати, как тебе твой наряд?
— Хорошо. Почему ты спрашиваешь… — Я осеклась, взяв себя за рукав. Красная ткань!
— Совсем о ней забыла, да? — понимающе спросил Марек. — Сохранишь это чувство?
— Уже не получится, — буркнула я. — Ты же напомнил.
— Давай попробуем так, — он оттащил меня в пустой коридор. — Снимай.
Я послушалась.
— А теперь?
— Теперь… — Я расслабленно прислонилась к стене. Глубокий вдох, другой… — Теперь можно прятаться.
— Вот. Запомни это ощущение. А лучше отключи голову и задействуй руки, — Марек скрестил пальцы, обвив средний вокруг указательного. — Пусть скрещенные пальцы означают, что ты готова стать невидимкой. Если пальцы сплетены, ты крадешься в тенях, и ничто тебе не помешает.
— Подожди… Это магия?
— Нет. Всего лишь маленький трюк-напоминание. Не бойся яркой одежды, Лин. И не думай, что ты оказалась здесь по ошибке. Ты не невидимка, но можешь стать ей, когда захочешь.
— Марек, я знаю…
— И я знаю, что ты знаешь. Но лишний раз напомнить не мешает.
Он подмигнул мне и исчез за дверью. Мой наставник, опекун… друг. Почему я думаю о нем и вижу мэтра с одной рукой?
Несколько минут я нерешительно стояла в коридоре. Бежать к Квентину или спокойно заниматься? Ведь никто, кроме меня, не знает ни о мэтре Лероне, который на самом деле дракон Рист, ни о родстве магов с драконами. Я не знаю как, но Саймон ничего не узнал. Ничего не изменилось. Пока.
И я не хочу, чтобы оно менялось!
Я знаю, что будет, когда исчезнет Квентин. Соберутся близкие друзья в башне Далена — и каждый будет стыть в своем одиночестве. Эта свобода… она хороша, но чего-то в ней не хватает. Квентин не такой. Даже когда он молча сидит рядом.
Через два дня праздник. Драконье лето, последний урожай солнечно-шершавых дынь, танцы, звон браслетов, смех и фонарики на деревьях. Всего два дня, а потом… Я решусь обмануть Марека и заберусь с Квентином в библиотеку? Выдам Квентина магам? В конце концов, де Вельера они отпустили…
Нет. После мэтра — нет.
А если Квентин и правда начинающий маг? Всего-навсего? Что, из-за глупого подозрения выталкивать его отсюда, чтобы никогда больше не видеть?
Мечты. Был бы Квентин юным магом, а не посланником дракона, не рвался бы в архив. Подождал бы год-полтора, как все. Да и мэтр не стал бы так привечать чужака, незнакомца…
Квентин… Я прикрыла глаза. Все эти недели мы были рядом. Встречались за завтраком, сидели под деревьями, гуляли по городу, только до Трех Ворот так и не дошли… пили горячее вино в парке, считали звезды на крыше и говорили, говорили, говорили… Обо всем и ни о чем.
Мне будет очень плохо без него. Вот и вся правда.
Что мне делать?
Я глубоко вздохнула и отправилась туда, где меня ждали меньше всего.
Эйлин сидела на краешке стола, перебирая тонкую золотую цепочку. Пальцы дрожали.
— Интересный парадокс, — заметила она. — Если я запрусь и не стану открывать, все подумают, что дело нечисто. Если не запрусь, тут же нагрянут гости. Если отправлюсь к дракону на клыки, дело непременно кончится дракой. Совершенно безвыходное положение.
Я огляделась. Вдоль стен грелись книжные полки, над дубовым комодом нависало узкое зеркало. Тонкая занавесь отгораживала вход в спальню.
— Вы…
— Пытаюсь успокоиться перед занятием, — она отложила цепочку. Ни следа тоски или злости. Спокойные, живые глаза. — Чем вам помочь, Лин?
— Может быть, у вас найдется лишнее платье? — неожиданно брякнула я. — Я понимаю, что наделала глупостей, но вот еще одна: мне даже танцевать не в чем.
— А праздник вот-вот? Да, - Эйлин задумчиво улыбнулась, — интересно получается. Драконы давно улетели, а драконьему лету мы радуемся до сих пор. Я сейчас посмотрю.
Она уверенно открыла нижний ящик комода, и мне на руки упало легкое белое платье. Я медленно расправила ткань и примерила на себя. Один в один. Только сейчас Эйлин полнее, выше, значит…
Я покосилась на нее. Эйлин молча кивнула.
Наверное, цепочка шла к этому платью. Золото — к белому. И много весен назад оно мерцало в тенях библиотеки, светлело в переходах замка… а потом трясущиеся руки его сорвали, долго терли, пытаясь смыть воображаемую кровь, и наконец убрали в ящик — на годы и годы. Ох, Эйлин, мне так жаль!
Эйлин сделала отрицательный жест, и я поняла, что произнесла последнюю фразу вслух.
— У меня две руки, — негромко сказала она. — Не стоит.
— Я… — Я замолчала. На языке вертелось: «Эйлин, я же была его ученицей», но я понимала, что говорить этого нельзя. Ни за что. — Я не знаю, как мне теперь относиться к Мареку. Как вы остались друзьями после такого?
— Вы с Мареком чуть не искалечили де Вельера, — в зеркальных глазах мелькнуло сочувствие. — Это звенья одной цепи. Мне не нужно прощать друзей, потому что они, увы, были правы. А меня прощать, в общем-то, не стоит, потому что это никому не интересно. Кроме того, мне нужно работать.
— Ухожу. — Я отступила к двери. — Но все-таки… почему вы не улетели с ним? Тогда?
Эйлин резко отвернулась.
— Опустить голову в ведро с кипятком — тоже достаточно интересный опыт, — сухо сказала она, не оборачиваясь. — Вы думаете, стоит его провести?
— Но… вы же любите.
— И что это меняет? Тебе отсекают руку. Твои действия?
— Дален же сказал, ч-что… что вы не знали. Что вас там даже не было.
— Какая разница? — Эйлин обернулась, и я с изумлением увидела, что она улыбается. — Поиск виноватых — пропащее дело, Лин. Куда яснее сказать: «надежды нет» и заняться делом. Спасать мир, в котором он смотрит на звезды, — уже немало.
Я замерла в дверях, не зная, сердито бросить, чтобы она прекратила валять дурака, или рассказать ей все. Тайны иголками распирали голову, мешали думать, стирая из памяти что-то очень важное…
У мэтра как-то раз на столе лежал набросок углем. Косы над головой, улыбка — я только сейчас поняла чья. Когда я заметила рисунок, он не стал его убирать: отодвинул и спокойно продолжил разговор. Но рука его то и дело тянулась к столешнице…
