Она посмотрела на меня. Я улыбнулся ей и потерял сознание.
…Экипаж мягко катился по прямой, ровной дороге. Эйлин рассказывала о вязких смесях для дорожного покрытия; когда-нибудь такими станут все пути…
Не станут. Если война начнется по-настоящему — не станут. Будут по проторенным дорожкам булькать рыбы да откладывать икру в щель, где Лин прятала свитки…
Последнее, что я помнил о Галавере, — два мага, два темных силуэта, бредущих по пустому бульвару, и голос Эрика: «Ночные мастера. Город должен быть чист, даже в дни войны».
Я очнулся от неровного стука колес. Экипаж трясло, голова то и дело подпрыгивала на облезлой подушке.
Во рту пересохло. Я поискал глазами Лин. Ее не было. Эрик сидел напротив и без улыбки смотрел на меня.
— Еще день-два, и у тебя бы остановилось сердце, — негромко сказал он. — Я вот думаю, они об этом знали?
— Я не знал, — с трудом шевеля губами, произнес я. — И не хотел бы знать, если честно.
— Я не говорил Лин. Но тебе стоит знать, на что способны наши друзья-маги. — Эрик протянул руку, и на ладони блеснуло что-то круглое. — Твой медальон.
Пальцы сомкнулись вокруг прохладного серебра.
— Спасибо. Я видел родителей во сне. Может быть, сны меня и сохранили. — Я сел. За окном кареты лил дождь, капли стучали по крыше, и я вдруг вспомнил, где я видел это раньше. В карете с Мареком и Анри, по пути в Галавер.
— Со мной что-то происходит, — хрипло сказал я. — Мне кажется, я вижу будущее.
— Немудрено, — Эрик улыбнулся. — Две недели полуголодного существования сделают провидца из кого угодно.
— Это случалось и раньше. По пути в Галавер, на уроках, когда я отдыхал у костра… Эрик, вы когда-нибудь были в древней столице? Чувствовали себя умирающим стариком? Видели в подробностях сегодняшний день — за недели до?
— Мне однажды снился сон, — медленно сказал Эрик. — Но тогда я был в забытьи, с искалеченным крылом. Позже я узнал, что именно в ту минуту я лишился руки, и, если бы не лекари Вельера, мы бы сейчас не разговаривали.
— Что за сон?
Эрик покачал головой.
— Что-то очень личное?
— Интимнее, чем разговор, который вы слышали в замке? — Он грустно усмехнулся. — Боюсь, с тайнами у меня туго. Я расскажу, просто в детстве я верил, что рассказанный сон никогда не исполнится. А я хотел бы, чтобы то видение сбылось.
Он откинулся на сиденье и прикрыл глаза. За стенкой, на козлах, свистнула лошадям Лин. Пепел, она же промокнет до нитки!
— Я шел по пыльной дороге в мантии мага. Вдруг что-то капнуло на панораму сна — словно я видел отражение в воде и оно подернулось рябью. Когда водная гладь очистилась, я увидел себя за письменным столом. Видимо, устав, я пересел в кресло, и тут за окном раздался топот копыт. Я помню, что очнулся счастливым и лишь несколько мгновений спустя понял, что в том сне у меня не было руки — и не будет теперь.
— Вы видели свое будущее, — тихо сказал я.
— И когда мне отрезали руку, оно изменилось. Та рябь на воде, — он вздохнул. — Квентин, мы построили врата времени. Каждый дракон с незапамятных времен отдавал им свою кровь. Было бы безумием полагать, что они никогда не напомнят о себе.
— Но я не лил кровь на алтарь.
— Ты не помнишь, — он улыбался. — Когда ты родился, мы вчетвером отправились в развалины Сорлинн поклониться вратам. Если выговориться небу на закате, будешь спать без кошмаров еще много ночей… Твой отец держал тебя над вратами, и первая капля упала на плиты. Это традиция. Даже твои родители чтили ее.
— Вчетвером? Кто был четвертый? — Я нахмурился. — Я?
— Вельер.
— После всего, что он сделал? Мэтр, вы шутите.
Он устало посмотрел на меня.
— Я не стал бы шутить о твоем состоянии: глубокие обмороки, потеря зрения и слуха всегда предваряют кому. Я не стану врать тебе о Вельере. Он спас меня — и до войны был другом твоих родителей.
— А после?
— Расспроси его. Ты ведь догадываешься, куда мы едем?
— Вельер — чудовище, которым пугают детей, — с расстановкой сказал я. — Драконьи невесты, костры, беззащитные девушки, удалые молодцы из его свиты…
— И глава нового движения, — Эрик развел рукой. — На Серых холмах первым говорит старейший, но лишь на словах. На деле мы будем говорить с Вельером.
— Как его зовут?
— Никак. По традиции у последнего из рода не бывает имени.
— То есть нам тоже стоит отказаться от имен?
Эрик не успел ответить. Раздался окрик Лин, ржание, и лошади остановились.
Сюда дождь не дошел. Трава на поляне оставалась шелковой и сухой, и с пожелтевших листьев не капало. Теплый воздух обдувал лицо, над головой все ярче разгорались звезды.
Лин бесшумно подошла и стала рядом. Мокрые волосы обрамляли ее лицо, как сложенные крылья.
— Ночуем здесь. Все хорошо?
— Будет, — я коснулся ее руки. — Теперь уже точно будет. Нас не видно с дороги?
— Мы ехали по проселочной, два раза сворачивали. Тут давно никто не ездит.
Мы расстелили плащи, сволокли к кострищу снедь. Лин развела огонь, как бывалый маг, едва коснувшись зажигалкой хвороста.
В руке сама собой оказалась фляга с подогретым вином. Сладкий напиток обжег гортань, и сразу сделалось легче: с каждым глотком я уходил все дальше из Галавера.
Лин свернулась в клубок возле костра. В прозрачных глазах отражался огонь. Эрик смотрел сквозь пламя, в темноту за нашими спинами.
— Я так и не спросил, — я неловко кашлянул. — Что случилось в Теми? Я знаю, Марек посылал туда Саймона. Саймон в конце концов узнал меня, но как он не узнал вас? Не догадался, у кого училась Лин?
— О, он догадался. Ему очень хотелось со мной побеседовать, и он решил вопрос крайне изобретательно: отравил еду на кухне. Чуть не убил мою домоправительницу, а вместе с ней и меня, — Эрика передернуло. — Я сам кормил собаку, а она чудом осталась в живых.
— И вы не смогли встретить его с рапирой в руке?
— Я не мог подняться с кресла. Тошнота, жгучая боль в горле, невозможная слабость… А затем он пришел наверх.
— И вы ответили на его вопросы?
Он поморщился.
— Тебе очень хочется это знать?
Я молчал.
— Когда я не стал отвечать, он аккуратно сжег по листочку три мои книги, одну за одной. У меня было искушение спалить всю библиотеку с ним и с собой заодно — огонь вынудил бы меня стать собой, но я все равно не улетел бы — но я, кажется, удержался. Сам себе удивляюсь, — он иронически улыбнулся. — Да, Саймон меня узнал.
— И вы?..
