Квентин повернулся к Эйлин.
— Мне нужна склянка или чистый кусок стекла. Немедленно.
Эйлин вытянула руку. Кто-то из магов протянул ей крошечный флакон. Квентин резко, почти грубо выхватил у нее пузырек и приложил к свежей ранке, надавив на мой палец. Туда упала капля крови, потом еще одна.
Голова кружилась, как в детстве на самодельной карусели. Драконлор, мы нашли Драконлор…
Волшебница хмурилась все сильнее.
— Откройте книгу, Квентин, — наконец сказала она.
— Подождите… пожалуйста. Еще минуту, — Квентин закрыл глаза. — Я не могу.
— Тогда, если вы позволите мне… — Марек отвесил шутовской поклон.
— Не смей, — очень тихо сказала Эйлин.
Я подняла взгляд. Пьяное забытье пропадало, таяло в бледных, напряженных лицах. О чем они думают? Я знала, что могу догадаться, если захочу, но в голове стояла глухая стена, словно в мой первый день в Галавере. В день, когда я узнала, что никогда не стану волшебницей…
В полной тишине Квентин извлек книгу из ниши. Открыл первую страницу. Между пухлой кожаной обложкой и пожелтевшими листами лежало письмо, сложенное вдвое.
Медленно, очень медленно Квентин развернул тонкий лист. Шевельнул побелевшими губами. Посмотрел на Эйлин и кивнул.
Волшебница закрыла глаза. Кажется, в ужасе.
Тем же холодным незнакомым голосом Квентин прочитал вслух:
«Квентин!
Не открывай эту книгу. Я знаю, как тебе хочется это сделать. Знаю куда лучше, чем ты думаешь, потому что я — это ты.
Этот путь не пройти одному. Но тебе придется проходить его в одиночку. Сухие красные глаза, усталость, тоска, невозможность свернуть. Ты возненавидишь эту книгу. Но…»
Его голос оборвался.
Страшно заломило виски.
— Это письмо станет реликвией, — проговорил кто-то.
— Воспоминания могут закружить голову, — сказал Квентин, поднимая взгляд. — Я помню, Эйлин.
Я мучительно хотела потерять сознание. Старалась — и не могла.
Если я подозревала неладное… если я в один миг решила, что догадываюсь…
Он знал.
ГЛАВА 5
Квентин
Я догадался в тот миг, когда плита не открылась, получив мою кровь. Когда вспомнил страницы в книге о тайных посланиях — страницу за страницей, заполненные моим почерком.
Корлин… Легендарный волшебник, чародей, дракон… я.
Сколько людей в мире могут похвастаться, что знают дату своей смерти?
Впрочем, прошлое ведь не меняется? Если я сейчас шагну с крыши, окажется, что письмо написал кто-то другой. Кто-нибудь из молодых талантливых волшебников отправится в прошлое и нарисует подделку…
— Квентин…
Эйлин коснулась моего плеча. Я огляделся: на крыше никого не осталось, кроме нас и Марека. И Лин, уткнувшейся в землю пустым взглядом. Лин… Ее-то за что?
— Я разогнала всех, — тихо продолжала Эйлин. — Вы не ели весь день; сюда принесут еду и чистую одежду. И ваши старые записи… вам они понадобятся.
— Да, конечно, — я негромко засмеялся. — Знаете, я вспомнил первых узников, обреченных на вечное изгнание. Им, наверное, тоже приносили горячий ужин, устраивали встречу с родными… мы милосердны. Только вот кто будет обрекать на одиночество самого себя?
— Вы будете жить, Квентин. А Дален и Анри, скорее всего, погибнут через несколько часов.
Эйлин очень серьезно смотрела на меня.
Письмо жгло мне руки, и я медленно, очень аккуратно вложил его обратно в пухлый том. Сколько здесь страниц… сколько лет работы… небо, за что? Почему?
Но здесь не только это, понял я. Все книги мира… любое заклинание… любые приключения… Что еще может быть наградой герою, как не бесконечное путешествие?
— Простите, — я встряхнулся. — Мы летим. Дайте мне полчаса… нет, двадцать минут. Вы полетите со мной? Мареку, наверное, не стоит. Лин тоже пусть останется здесь.
— Нет, — ответила Лин.
— Лин, я вернусь. — Я заставил себя посмотреть на нее. — Я не улетаю навсегда.
— Ты нарисовал записку у меня на спине, помнишь? Кажется, ты мне немножко должен.
Она улыбнулась. Мне стало страшно от этой улыбки.
— Линка, не надо, — прошептал я. — Не бей меня. Меня трясет не намного слабее, чем тебя.
— Не буду, — она протянула руку. Коснулась запястья — и вырвала у меня флакон с собственной кровью. Бросок — и прозрачная склянка исчезла внизу, в темноте.
Марек присвистнул.
— Об иву — и в реку, — проговорил он. — Если кто-нибудь будет говорить тебе, что ты неспособная, не верь. Кстати, сколько тебе лет?
— Марек… — устало попросил я. — Хоть вы не начинайте.
— Я серьезно, — он поднял руку. — Нам нужна дата.
— Разве Саймон для вас это не выяснил?
Марек развел руками.
— Единственный вопрос, который я опоздал задать.
Я глубоко вздохнул. Все казалось призрачным, ненастоящим. Темное туманное небо с редкими звездами, влажная зелень далеко внизу, широкое зеркало реки… Может быть, мне все привиделось?
Шершавая черепица покалывала ступни. Саднила рука: кажется, Лин поцарапала ее ногтями. Я опустил взгляд. Книга по-прежнему лежала рядом. Нет. Вот оно, будущее.
— Вы уже решили, что будете делать? — тускло спросила Лин. — Утро скоро.
— Сначала нужно долететь. А потом… ну… может быть, броситься между враждующими армиями? — Я развел руками. — Пока ничего в голову не приходит, извини.
— Он прав, — вдруг поддержал меня Марек. — Решим на месте. Книгу бы стоило оставить здесь…
— Я начну ее переписывать, — спокойно сказала Эйлин. — Мне не запрещено. Сколько успею…
Крышка люка откинулась, и на крышу вылез парнишка в мантии мага. Кажется, и точно, мой старый знакомый.
— На кухне все остыло, — извиняющимся тоном произнес он, выкладывая перед нами прожженную в нескольких местах клетчатую скатерть. На ней тут же появились сыр, виноград, овощной пирог, головки чеснока…
— А чеснок-то зачем? — чуть улыбнулась Лин. — Чтобы жизнь медом не казалась?
— Не знаю… Брал, что под руку попалось. Мед, кстати, я тоже принес.
Я почти жалобно посмотрел на пузатую флягу. Пепел, вот когда самое время напиться…
— Ты бы еще бочонок с вином притащил, — хмыкнул Марек, усаживаясь рядом. — Полетели бы зигзагами через море…
— Извините, — паренек потупился.
— Ты справился. — Эйлин взяла у него сверток с одеждой и тетрадку. ~ Можешь сказать товарищам, что сам Корлин тебя похвалил. Теперь уходи. Дежурство на крыше возобновите через четверть часа, когда мы улетим.
