Палыч отсчитал пятьсот долларов, отдал их Василию и с нажимом уточнил:
— Эти пятьсот входят в твою тысячу, верно?
— Да-да, входят, не переживай, — отмахнулся наш Сусанин и выпрыгнул из кабины в непроглядную ночь.
Через минуту Василий вернулся с фляжкой коньяка.
— Будет кто?.. — весело спросил он, отворачивая пробку.
— Ехать можно? — мотнул головой Палыч вместо ответа.
— Да можно, все уже можно. Только осторожно, — рассеянно ответил Василий. Он откинулся в кресле и надолго припал к горлышку фляги.
Мы медленно двинулись вперед, и через десять— пятнадцать метров в качающемся свете фар я вдруг увидел толпу — человек сто, не меньше, полностью запрудившую развилку лесной просеки. Многие держали в руках ружья или даже автоматы.
Палыч, вспотев от напряжения, медленно вел «форд» среди этой плотной массы. Нас провожали одобрительными криками и свистом, а когда в свете фонариков стало видно наше наружное оформление, я услышал пьяный, но дружелюбный выкрик:
— Эй, три медведя! Покупайте абонемент! Заезжай те почаще! Будет скидка!
На развилке мы свернули направо, добрались еще до одной развилки, а там, через пару километров, неожиданно показались жилые дома.
— Всё, вы в Москве. Дальше сами. — Василий протянул Игорю сложенную лодочкой ладонь.
Тот отсчитал ему еще пять сотен, вложил их в подрагивающую ладонь и кивнул на прощание:
— Телефон не выключай, нам еще обратно выбираться.
— Всегда готов! — Василий дурашливо вскинул руку в пионерском салюте.
— А ты куда сейчас? Давай до дома подвезем, — предложил я.
— Какой там дом! Назад потопаю. Еще три-четыре проводки за ночь успею сделать, — объяснил он.
Когда Василий вылезал из кабины, его ватник задрался, и я заметил у скромного логистика пистолет-пулемет Стечкина в кожаной кобуре.
Мы осторожно двинулись по узкой, но уже асфальтированной дороге, и я спросил Палыча:
— Где ты нашел этого проходимца?
— Он сам нашелся. Подошел, пока вы дрыхли, предложил свои услуги, — пожал плечами Палыч и с укоризной обернулся назад: — А некоторые тунеядцы вообще все проспали!..
Я тоже посмотрел на Валеру, но тот продолжал непринужденно похрапывать.
Игорь прибавил скорость, и мы быстро проскочили сразу несколько кварталов незнакомого спального района, потом огромную развязку Кольцевой, где я с тревогой увидел блокпост, выложенный из бетонных блоков, уже, впрочем, увешанных снизу доверху рекламой.
Возле поста опытный Палыч снизил скорость и даже встал на секунду под стоп-сигналом, но к нам так никто не вышел. Мы удалились от опасного места, разгоняясь по пустому шоссе до ста километров в час, а потом и больше. Палыч не отрывал напряженного взгляда от дороги.
— Возьми в бардачке карту и найди мне офис этих жаб, — попросил он. — Фирма называется ООО «Телехроникл».
Я перегнулся через переднее кресло и принялся шарить в бардачке, попросив Игоря не гнать так отчаянно
— Пока дороги пустые, надо пошевеливаться, — упрямо мотнул головой Палыч. — Хрен его знает, как тут люди днем ездят — может, у них военное положение введено или еще что…
Я нашел карту, потом взял накладные на груз и нашел там адрес столичного офиса этого долбаного ООО. Потом я выглянул в окно, изучая таблички на домах вдоль проспекта — мы гнали по Волоколамскому шоссе.
— Через два перекрестка направо, — скомандовал я, и Палыч наконец сбросил немного скорость, чтобы не проскочить поворот.
Ночная Москва выглядела вполне мирно и респектабельно — работали фонари и светофоры, мягко светились окна в жилых домах и отважно сияли неоном рекламные вывески. Странно, что не было видно машин и людей, не вымерли же они все и не сбежали за кордон?
Еще после пары поворотов мы въехали в зону плотной застройки и двигались уже совсем неспешно. Когда показались яркие огни заправочной станции, Палыч бросил:
— Баки уже полупустые, а когда еще случится оказия…
Заправка тоже была пустынна и светла, как весь город вокруг.
Палыч успел воткнуть заправочный пистолет в первый бак и заплатить деньги сонной кассирше, когда на станцию с отчаянным воем ворвался милицейский «козелок» и с визгом затормозил возле нашего микроавтобуса.
Я открыл пассажирскую дверь, но выходить не стал, внимательно наблюдая за ситуацией из темного салона.
К Игорю подошли сразу двое милиционеров. Первый, не доходя двух метров, крикнул:
— Документы! Быстро!
Палыч достал документы левой рукой, не отрывая правой от заправочного пистолета.
— Сюда иди!! — скомандовал все тот же наглый голос.
Палыч покачал головой:
— Ты забыл представиться, командир. Действуй по инструкции и не хами.
Первый мент от неожиданности замер, зато второй, с автоматом на шее, подошел к Палычу поближе. Развязно покачивая стволом, как эсэсовец в еврейском гетто, он бросил взгляд на наши номера и гневно закричал:
— Ты чё, деревня, охренел в натуре? Здесь тебе не Питер! Это, бля, Москва! Столица, бля, твоей родины!
Я решил вмешаться, пока не случилось непоправимого:
— Эй, орлы! Наша деревня называется Грозный, — сказал я веско, впрочем, не высовываясь наружу из спасительной темноты салона.
Теперь в ступор впал и второй мент — он затравленно шарил глазами по сторонам, но помалкивал.
Из милицейского «козелка» неспешно выбрался упитанный мужик в форме капитана милиции. Он шел к нам походкой блатного гопника, виляя бедрами и раскачивая плечами, а когда еще и пальцы растопырил, моя рука сама легла на приклад помпухи. Снести такой жабе башку картечью — не преступление, а акт гуманизма в любой системе моральных координат. Но я сдержал свои гуманистические позывы, ожидая развязки.
— Я не понял, сержант Цыбуля!.. Почему не стреляем на поражение в нарушителя режима комендантского часа?! — заорал блатной капитан, подойдя к своим подчиненным.
Я мысленно ойкнул: «комендантский час»! Вот оно что. Власти избежали погромов в столице, запретив жителям ночные передвижения, а иногородним кардинально ограничив въезд.
Что тут скажешь? Молодцы. Столицу они, судя по витринам и домам, таким образом действительно обезопасили. За счет провинции.
В салоне за моей спиной зашевелилось нечто большое и грозное, а потом оно выкатилось наружу и оказалось бешеным с пересыпа Васильевым.
— Ты, крыса тыловая… — начал с ходу орать Валера,ухватив одной рукой блатную жабу за воротник форменной куртки и тыча второй рукой раскрытым милицейским удостоверением прямо в морду капитану. — Я, бля, офицер уголовного розыска, проливал в Чечне кровь за всю Россию, а ты, хорек рыночный, мне предъявы тут делаешь?!
