Я почти закончил текст про негодяя-сенатора, когда дверь отворилась настежь и на кухню вошел сияющий Антон. Этот пятнадцатилетний оболтус всегда находился в хорошем настроении – с самого своего дня рождения, когда вместо обычной для новорожденных истерики устроил показательный хаха-концерт для всего роддома. Анекдот про вечно улыбающуюся девочку в каске мне рассказывать не надо – это не тот случай. Просто Антон и впрямь всегда доволен жизнью, в отличие от меня.
Антон встал посреди кухни, со второй попытки запахнул непослушные полы халата и сообщил мне с жизнеутверждающей улыбкой:
– Доброе утро, папа. Ты ведь сделаешь мне яичницу, правда?
И отправился в ванную, не слушая ответа. Да и, собственно, что бы я мог ему ответить?
Еще через полчаса, когда Антон уже слопал свою яичницу, на кухню явился десятилетний оболтус Тимофей и сделал мне страшную морду, изображая живую йогуртовую культуру. Тимофей завтракает в школе, поэтому я сунул ему полтинник и после недолгой, но изнурительной борьбы вытолкал наконец на улицу.
Еще через час я поставил точку в материале, записал текст на флеш-карту и заглянул в спальню за брюками и прочим антуражем.
Катька сидела на диване в ночной рубашке, закрыв лицо руками, и плакала, якобы беззвучно, а на самом деле даже громче обыкновенного. Я присел рядом и обнял супругу. Хмурые утренние мысли вдруг оформились во мне во вполне осознанное желание, и я тут же попытался его реализовать.
– Отстань, ты только об этом и думаешь, – разозлилась Катька, отталкивая меня. – Тебе всегда нужно от меня только это, – возмущенно добавила она и повернулась к стенке.
Я подумал о том, что она права. В самом деле, меньше всего меня сейчас интересовал ее огромный внутренний мир. В журнале «Гламур», которым у нас завалены даже ящики для овощей, очень активно рекомендуют утренний минет как символ семейного счастья. Увы, судя по настроению супруги, мне полагался только утренний пен-даль – как символ разлуки.
Я еще пару минут тупо посидел на диване, пока наконец не начал злиться, – интересно, почему женщины, упрекающие мужчин в том, что им «нужно только это», не думают о том, что сами эти женщины ничего другого дать мужчинам не в состоянии? Впрочем, я тоже не принц датский. Не помню только, чего я накануне наобещал своей Офелии – новый диван, смеситель в ванную, абонемент в солярий?
Я встал и начал озираться, разыскивая свои брюки.
– Катька, что случилось-то? – Я уже примерно догадывался, что случилось, но, если забирать брюки и рубашку молча, придется выслушивать обвинения в черствости и общем бездушии, что на двадцать минут дольше, чем длится банальная утренняя сцена.
– Какой же ты бездушный негодяй, – сообщила мне Катя, обернувшись и убрав на минутку ладони от лица.
Я извинительно развел руками и приблизился к стулу, на спинке которого лежали вожделенные брюки.
– Я сейчас посмотрела на себя, – перешла к конкретике Катька. – И что я увидела?
– Принцессу Диану? – предположил я, прыгая на одной ноге и натягивая на вторую непослушные брюки.
– Я увидела бледную поганку! – торжественно заявила мне Катька, показав свои круглые глазищи, и опять прикрыла лицо руками.
«Епрст», – сказал я себе, запихивая вторую ногу куда ей полагается. Ключевое слово в этом диалоге было «бледную». То есть дорогая намекает, что в текущем месяце опять не оплачен солярий.
Денег, что интересно, в ближайшее время не намечалось никаких – зарплата в родной редакции уже случилась и была полностью потрачена на банальную жратву, школьную форму и прочую ерунду. Вся, без остатка. У мужчин ведь тоже бывают критические дни – последние дни перед зарплатой, когда пусты карманы и заначки. Вот они и наступили у меня. Больше того, мне еще предстояло изыскать долларов двести на оплату коммунальных услуг и каких-то странных счетов, судя по которым, Катька опять повадилась заказывать визажиста на дом.
Я успел одеться за каких-нибудь пару минут и теперь судорожно выбирал не самый мятый галстук из наличествующих – в нашей интеллигентной редакции существование особей без галстука и костюма каралось часовой воспитательной беседой на месте преступления. Хотя, зачем журналисту нужен галстук, на самом деле совершенно понятно – чтобы долго не искать, чем удавиться, когда подопрет.
Я оделся и начал осторожно пробираться к дверям. У самого входа я остановился и громко спросил у потолочной люстры:
– Сколько с меня?
– Двести долларов, зато сразу до конца года и скидка получается в тридцать процентов, – деловито сообщила мне Катька, отняв на минуту руки от покрасневшего лица.
– Дорогая, не буди во мне мавра, – только и смог пробормотать я, трусливо выскакивая за дверь спальни.
«Бляха-муха, это нереально», – сказал я себе, надевая туфли в прихожей. Впрочем, зачем я вру – себе на самом деле я сказал совсем другое. Но этот текст не напечатает ни один даже самый гламурный редактор.
Глава вторая
– Это совершенно реально! Ты красиво пишешь нам о том, как в России интересно зарабатывают деньги разные интересные люди, а мы платим тебе за это двести долларов, – предложил мне Михаил Болтянский, редактор популярного журнала «Интершум». – Рубрику назовем «Поле чудес», выходить будет раз в месяц.
Я, разумеется, не возражал, но меня волновали детали. Например, было интересно знать, насколько достоверными должны быть эти истории. Одно дело – самому выдумывать несуществующие фантастические бизнесы, другое дело – искать реальных людей с бурной фантазией, воплотившейся в жизнь. Последнее займет прорву времени, а потому стоит дороже.
– Миша, за реальных людей надо бы прибавить гонорару, – пытался набить я цену, но безуспешно.
– Чем больше человек хочет набить себе цену, тем больше хочется набить ему морду, – сурово отвечал мне главный редактор модного глянца. – Пиши так, чтоб похоже было на сказку, но с примерами из реальной жизни. И чтоб в суд не ходить без повода. В судах, сам знаешь, нынче правды нет.
Таким образом я и получил карт-бланш на сочинение той ерунды, которая стала основой не только ежемесячных разворотов в «Интершуме», но и поводом для всей последующей кутерьмы, о которой я все никак не могу начать рассказывать.
Идея, кстати, была не такой уже отвратной – мне предстояло придумывать на один разворот развлекательных текстов о том, как люди в России деньги интересно зарабатывают, и еще разворот о том, как эти же люди интересно деньги тратят.
Возвращаясь в метро из редакции «Интершума» в родной «Петербургский интеллигент», я уже на два разворота придумал разнообразных сюжетов и на три месяца вперед нафантазировал, куда потрачу гонорар, когда вдруг заметил две неприятного вида рожи, нависшие надо мной у самого выхода из вагона. Рожи не просто таращились, но еще и переговаривались между собой громко и со значением:
– Кислый, глянь, черножопый в нашем русском метро едет, как у себя дома.
