– Да, – лаконично буркнул я в ответ, не желая дальше развивать эту неприятную тему.
– И через неделю не пойдет? – уточнила она с садисткой настойчивостью.
– Да! И через две недели тоже не пойдет, потому что к тому времени протухнет, – предупредил я дальнейшие расспросы.
– Я сейчас продаю свои фотки с площади финским братьям по разуму из «Хельсинки-экспресс». Если ты немедленно подсуетишься с текстом на три тысячи знаков, то на двоих за весь материал мы получим три с половиной сотни евро. Перевод текста за их счет. Тебя это устраивает? По сто семьдесят пять евро в рыло?
Я затряс головой, не веря своим ушам, потом захохотал, как последний идиот, подпрыгнул в кресле и заорал восторженно:
– Йес! Йес! Давай, давай утрем этим уродам морды! Я даже бесплатно готов отработать!
Марта обернулась на шум, укоризненно покачала головой и сказала очень серьезно:
– Бесплатно? Никогда не работай бесплатно! Это непрофессионально. А вот насчет «утереть морды» – это правильное желание.
Потом она мягко улыбнулась и с чувством продекламировала мне стихи, особо нажимая на последние строчки:
Мы приговор не знаем свой,
Но вечно блещут письмена:
Иди, будь верен до конца,
Не купишь сделкою венца.
И должен в муках ты стремиться
Пройти огонь и холод льда,
Что ты не смог – тебе простится,
Что ты не хочешь – никогда.
– Только не подумай, что это я придумала, – сказала она, слегка зардевшись. – Это тебе привет от дяди Генриха Ибсена. Впрочем, ты его наверняка не знаешь.
Я вскочил с кресла, подошел к ней и аккуратно, по-братски, поцеловал в лоб. Но она все равно тут же отпихнула меня и, указывая на мой компьютер, сказала:
– Ребята в Хельсинки ждут текста ровно сорок минут, им в «дырку» материал нужен. Так что шевелись давай, грязный похотливый ниггер.
Я не удержался и снова поцеловал ее, на этот раз в губы. Она, конечно, опять оттолкнула меня, с настоящим или деланым негодованием, но все равно мне эта возня очень понравилась и захотелось повторить.
Глава четырнадцатая
По пути домой я решил заскочить в гостиницу ЛДМ – криминальную полосу так или иначе делать было надо, а ничего достойного, кроме темы о похищении чукчей, у меня в загашниках не нашлось. В конце концов, зря, что ли, Петр сливал мне служебную информацию?
В метро я попал на самый час пик – в вагоне пассажиры с усталыми, восковыми лицами окружили меня плотной, едва шевелящейся стеной. Некоторые искоса посматривали на мою черную физиономию, но большинство равнодушно смотрело куда-то далеко сквозь меня, наверное, в самую душу петербургского метрополитена.
На одной из остановок из толпы вдруг раздался душераздирающий вопль такой силы, что ровный гул голосов немедленно стих, и среди этой тишины снова донеслось совершенно левитановское:
– Товарищи! Карлсон вернулся, товарищи!
Сначала я подумал, что тронулся умом. Потом увидел орущего мужика, пробирающегося в толпе ко мне, и по его крайне серьезному виду понял, что умом тронулся именно он, зато мне предстоит за это ответить. Но когда мужик дотолкался до меня и попер дальше, я увидел рюкзак за его спиной, набитый доверху яркими детскими книжками, и до меня наконец дошло, что это всего лишь представитель неистребимого племени метрополитеновских коммивояжеров, о которых в тамошней пресс-службе регулярно врали, что их не существует вовсе.
– Ура, товарищи! Карлсон вернулся! – откровенно дурачился этот гражданин, но, к моему удивлению, усталые и оттого наверняка раздраженные пассажиры не кидались на него с кулаками, а смотрели на представление спокойно или даже улыбались в ответ. Больше того, некоторые пассажиры покупали у комми книжки, хотя, чтобы вытащить деньги из карманов, им приходилось совершать воистину акробатические этюды.
Продавец повеселил нас всех еще раз, когда поезд вдруг резко встал в темноте одного из перегонов и в тревожном ожидании беды пассажиры снова дружно затихли, испытывая, как это бывает в таких ситуациях, смутное беспокойство или даже явный страх.
– Ну все, трындец, – весело крикнул коммивояжер на весь вагон. – Сейчас сваи забивать начнут!
Шутка оживила людей – вагон колыхнула волна легкого, сдержанного смешка, исходящего от десятков людей одновременно, и пассажиры тут же вернулись к привычному гомону. Напряжение спало, хотя еще добрых пять минут поезд не двигался с места, а машинист только жарко сопел в микрофон, ничего не объясняя.
Впрочем, доставив поезд до следующей станции, машинист все-таки высказался, отшутившись мне в спину из хриплого динамика:
– Уважаемые пассажиры, при выходе из вагонов, пожалуйста, не забывайте свои подозрительные вещи.
От станции метро «Петроградская» до гостиницы ЛДМ я дошел без приключений. В немноголюдном вестибюле отеля скучал, меряя зал шагами, рослый охранник в довольно стильной черной униформе, и я обратился к нему с прямым вопросом о событиях минувшей пятницы.
– Журналист? – с интересом смерил он меня взглядом.
Я важно кивнул.
– Из какой-нибудь «Нью-Йорк таймс»? – с нарастающим интересом продолжал допрашивать меня охранник.
– Почти, – решил не врать я, хотя так и подмывало кивнуть еще раз. – Из еженедельника «Петербургский интеллигент».
Охранник улыбнулся во все свое широкое румяное лицо:
– Я смотрю, тяжело в Питере стало с интеллигенцией. Приходится, значит, завозить из Африки.
Я нахмурился, но сказать ничего не успел. Охранник примирительно поднял обе ладони кверху и быстро сказал:
– Братан, без обид! Уж я-то точно не расист. Пошли, поболтаем вон в том заведении, – и он указал на бар, спрятанный за пальмами оранжереи на втором этаже вестибюля.
Мы прошли наверх по узкой лестнице, которая, чем выше, тем плотнее оказалась забита молодыми людьми разной степени опьянения.
В неожиданно пустынном баре охранник выбрал столик в самом углу и сел так, чтобы видеть вестибюль, откуда я его забрал, и вход первого этажа. Усевшись, он протянул мне руку и сказал:
– Николай. Для друзей Коля. Кстати, ты будешь мне другом, если возьмешь сто граммов чего-нибудь крепкого и двойной кофе.
Я пожал ему руку, пробормотал в ответ свое имя и послушно отправился к стойке, томимый неприятным предчувствием. Так и есть, меню на стойке объяснило причину странной пустоты внутри заведения и отчаянной толкотни снаружи – цены здесь были о-го-го.
Бармен, кругленький улыбчивый мужик лет пятидесяти, бурно отреагировал на меня и мой заказ:
– Две водки и один кофе мистеру Икс? А где мистер Икс научился так говорить по-русски? Мистер Икс учится у нас в институте?
