Тут, очень вовремя, снова ожил мой мобильный телефон, и я услышал строгий женский голос:
– Иван Зарубин? С вами сейчас будет говорить начальник второго отдела Главного следственного управления советник юстиции Олег Коломин.
– Алло, Иван Леопольдович? До меня тут ветром надуло, что вы занимаетесь темой чукотских «потеряшек». Приглашаю к себе на беседу.
– Спасибо. – Я буквально потерял дар речи от такого подарка, лихорадочно думая о том, есть ли у меня батарейки в диктофоне, заряжен ли аккумулятор в фотоаппарате и тому подобной чепухе.
– Вы чего молчите, Иван Леопольдович? – поинтересовался насмешливый голос, и я тут же испуганно отозвался:
– Я готов приехать. Когда и куда?
– Давайте не откладывать, а прямо сейчас, к десяти часикам, к нам на Лиговку?
Я едва не сказал «да», но тут же вспомнил про брифинг ГУВД, назначенный на то же время:
– Мне очень интересно будет с вами встретиться, но можно это будет сделать часом позже?
Голос в трубке в ответ посуровел:
– Я слышал, что четвертая власть любит поспать, но не до такой же степени! – возмутился советник юстиции.
Я объяснился, и, хотя мне, похоже, не поверили, встречу в ГСУ согласились перенести на час позже.
Одеваясь в прихожей, я мельком взглянул на монитор телефона и разглядел там свое неминуемое опоздание к развозке на Суворовском. Поэтому, выбегая из дома, я уже заранее махал свободной рукой, выискивая свободную машину. И только когда возле меня притормозили видавшие виды «Жигули», я вспомнил, что в моих карманах лежит шесть десяток с мелочью, не больше.
– Мне на Суворовский, – сказал я, приготовившись услышать заинтересованное «сколько?», ответить и бежать себе дальше, поскольку за шестьдесят рублей в Питере могут дать только хорошего пинка для скорости.
Но водитель сказал нечто совсем неожиданное:
– Пятьдесят рублей.
Я опешил, но у меня не было времени думать, и я просто сел в машину, уточняя у водителя еще раз:
– Вы везете меня на Суворовский, а я плачу вам пятьдесят рублей?
– Да, брат, все верно. Цены божеские, как в твоей Африке, верно? – спросил меня немолодой черноволосый мужчина в линялой до белесых разводов джинсовой курточке и спортивных штанах с классическими пузырями на коленках.
Он включил передачу, и мы рванули с места, скрываясь от неведомого, но очень проворного и злобного преследователя. Когда на очередном повороте меня чуть не выбросило из «копейки» наружу, я, прикрывая поплотнее ржавую дверь, вежливо попросил:
– Мы можем так не торопиться, приятель. Я никуда не опаздываю. Все в порядке.
Водила обернулся ко мне всем корпусом и скривил в горькой усмешке рот:
– Брат, это ты можешь не торопиться. Это у тебя все в порядке. А вот мне сегодня надо успеть двадцать клиентов развезти!
Я помедлил, подсчитывая в уме, а потом спросил:
– А почему тебе так строго нужна штука в день?
Водила снова повернулся ко мне всем корпусом, и я подумал, что больше не буду задавать ему никаких вопросов, – он же вообще не видит дороги, когда разговаривает!
– У меня семья, жена, трое детей и четверо стариков в Кишиневе. Все есть хотят, – объяснил он, бросая рулевое колесо и возмущенно поднимая руки к небесам.
Этот ответ спровоцировал массу новых вопросов, но тут нас вынесло на мост, и водитель снова цепко схватился за руль, втопив акселератор под сотню, чтобы успеть проскочить на мигающий зеленый. Я стиснул зубы, чтобы не заорать от страха, и, замерев, смотрел теперь строго перед собой. Молдаванин, не замечая моего оцепенения, опять открыл рот, отвернулся от дороги и спросил с восхитительным простодушием:
– А у вас в Африке сколько денег нужно, чтобы месяц семье нормально жить?
– Да как везде, – выдавил я, глядя на неумолимо приближающуюся кабину трамвая. Сейчас мы гнали аккурат по рельсам, объезжая таким образом пробку на мосту, и я не понимал, куда собирается деваться дальше мой сумасшедший водитель.
– Что значит «как везде»? Везде ведь по-разному, – сообщил мне он, опять повернувшись и пристально разглядывая мое покрывшееся холодной испариной лицо.
Тут мы как раз вышли в лоб трамваю, и я разглядел вытаращенные в ужасе глаза упитанной тети в оранжевой жилетке, нервно дергающей в своей кабине какие-то непослушные рычаги. «Копейка», ничуть не снижая скорости, вдруг рванула еще левее и обогнала встречный трамвай с левого борта, после чего вернулась на рельсы попутного движения.
– Анекдот хочешь? – спросил он как ни в чем не бывало и продолжил, не дожидаясь ответа: – Купил нелегал для себя литр водки. А тут менты. И понял – не для себя.
Я кивнул, соглашаясь с озвученной моралью, но водителю этого было недостаточно, и он уточнил:
– Тебя-то менты часто тормозят?
– Да нет, – соврал я зачем-то. – А тебя?
– Меня раньше не трогали, а сейчас почти каждый месяц приходится платить, – пожаловался он, уже выруливая на Суворовский.
– За что платить? – удивился я.
– Ну, за все, – пожал плечами он. – За права, страховку, техосмотр и все такое.
Я уставился на него в немом восхищении, а он тем временем нагло парковался прямо под знаком «остановка запрещена», едва не задев бампером двух вооруженных автоматами гаишников, постоянно дежуривших у главка.
– У тебя нет прав? – наконец смог вымолвить я.
– Да ничего у меня нет. Прописки, страховки… Карты этой, как ее? А, миграционной. Ни-че-го нет. Полтинник давай, земеля, мне сваливать отсюда надо, – после небольшой паузы попросил он, с интересом разглядывая вывеску «ГУВД» за моей спиной.
Я быстро отсчитал ему пять мятых десяток и вышел из машины. «Копейка» тут же рванула вперед, потом, не снижая скорости, развернулась через две сплошные полосы Суворовского проспекта и с визгом подкатила к голосовавшей на противоположной стороне парочке.
Я взглянул на гаишников. Они даже голов не повернули в ту сторону.
Огромная парадная дверь главка, как всегда, поддалась мне лишь со второй попытки – толкая ручку первый раз, я заставил дверь лишь слегка дрогнуть, зато потом, вспомнив прошлые упражнения, как следует рванул медную ручку на себя и неожиданно принял в свои объятия сразу нескольких девушек. Девушки, похоже, давно и безуспешно толкали дверь с той стороны, поэтому ко мне на грудь падали с довольно чувствительным ускорением. После полагающегося в такой ситуации визга и последующих кокетливых смешков, выяснилось, что этот чудесный выводок представляет собой глянцевую прессу Петербурга, которую Петюня тоже решил вдруг пригласить на оздоровительную процедуру избавления журналистов от навязчивых и ошибочных стереотипов. Девушки объяснили, что ждать надо на улице, и я послушно встал там, прислонившись к шершавой стенке здания управления и сонно щурясь по сторонам.
Сам Петюня минуту спустя объявился в автобусе, подъехавшем прямо к парадному входу здания. Высунувшись в окно, пресс-секретарь выкрикнул что-то очень бодрое, сделал нам ручкой и пригласил в машину. В автобусе уже сидело несколько телевизионных бригад, причем операторы, все как один, спали в задней части салона, нежно обняв свои драгоценные камеры и кофры с аксессуарами.