Сар Гремиан обращается ко мне обычным для него резким тоном:
— Машина, зафиксируй идентификационные сигналы этих тринадцати человек. Эта бригада будет тебя ремонтировать. Они имеют право делать все необходимое для того, чтобы ввести тебя в строй.
— Вас понял.
— За работу! — приказывает Сар Гремиан инженерам и техникам.
Бригада начинает разгружать тяжелые ящики и строить полевой ангар. В первую очередь ее члены собирают из готовых частей кладовку для инструментов и мастерскую, которая понадобится им на протяжении остальных работ. Сар Гремиан некоторое время пристально наблюдает за работой прилетевших, а потом с удовлетворенным видом садится в аэромобиль и улетает в сторону президентского дворца. Наверняка он торопится на очередное совещание, посвященное борьбе с разгорающейся партизанской войной.
Для полной диагностики всех моих систем бригаде понадобилось три дня. Работе техников постоянно мешают часовые из состава караулящих меня подразделений полиции госбезопасности. Перед каждой операцией они настаивают на выполнении множества формальностей, требующих, чтобы перед нажатием любой кнопки техники подробно объясняли, для чего она служит и с какой целью они ее нажимают. При этом их подключают к детекторам лжи, которые должны определить, не участился ли у них пульс. В результате ремонт почти не движется с места.
Через три дня прилетает Сар Гремиан. Убедившись в том, что ремонт еще не начат, а диагностика — не закончена, он начинает ругаться.
Не дослушав Сара Гремиана, Бишмагада смерил его презрительным взглядом и заявил:
— Если вы хотите, чтобы мы починили эту машину, уберите ваших громил, которые нам очень мешают. Каждые три минуты они…
— Они выполняют приказ. Коммодор Ортон и его головорезы ни перед чем не остановятся. Мы должны быть осторожны. Вам придется потерпеть.
— Вы достали меня с вашей идиотской осторожностью! Ваши тупые гориллы допрашивают нас, стоит нам взяться за переключатель, распаковать ящик или принести какой-нибудь инструмент. Они задают нам вопросы, но им не нравятся наши ответы. А как они могут нравиться этим неандертальцам?! Попробуйте объяснить макаке, как работает психотронный контур! А любая макака по сравнению с вашими сотрудниками — лауреат Нобелевской премии. Уберите их с глаз долой, или мы улетаем.
— Попытайтесь вникнуть в нашу ситуацию!
— Да плевать мне на вашу ситуацию! Подумайте лучше о том, в каком положении мы. Вы сами не даете нам ввести ваш же линкор в строй. Да мы уже позавчера могли бы закончить диагностику и приступить к ремонту, если бы они нам не мешали. Не забывайте, что чем дольше мы здесь проторчим, тем больше вы нам заплатите. Вы и так немало выложили за запчасти и аренду оборудования, которое мы используем, а у нас — почасовая оплата по профсоюзной ставке. Впрочем, вы тратите свои деньги, не наши. Нам все равно, сколько здесь сидеть. Какая разница, что мы делаем — работаем или препираемся с вашими уродами! Время идет, а время — деньги. Только не смейте орать на нас за то, что мы якобы тянем с ремонтом. Это ваши люди не дают нам работать!
Три с половиной минуты Сар Гремиан осыпает сотрудников полиции государственной безопасности страшными проклятиями. Потом он приказывает им не мешать техникам, которые наконец-то берутся за работу. У меня вспыхивает слабая надежда рано или поздно войти в строй. Судя по неутешительным новостям и постоянным призывам о помощи со стороны подразделений полиции, восстание надо подавить как можно скорее, а то будет поздно.
Смешно будет, если повстанцы поставят заплатившего за мой ремонт двадцать миллиардов Витторио Санторини к стенке, потому что меня не успеют ввести в строй для того, чтобы этому помешать. Даже не знаю, огорчился бы я такому исходу или обрадовался. Впрочем, мне совершенно не хочется об этом думать. Я уже понимаю, что мне будет не по душе задание, которое я получу, когда буду восстановлен. А хуже всего то, что мне от него не отвертеться.
Техники наконец-то приступили к ремонту, а я печально жду его завершения.
ГЛАВА 26
I
Елена с детства не бывала в Каламетском каньоне. Да и теперь ей было не попасть в него через Шахматное ущелье, рядом с которым, в долине реки Адеры, расположились две трети всех правительственных войск, блокировавших вход в каньон и выход из него.
Аэромобиль Елены отлетел на сто километров к северу от Мэдисона и лишь потом сделал резкий поворот и снова направился на юг. Когда он попал в первую полосу воздушных вихрей, Елена поблагодарила своих инструкторов на Вишну, научивших ее летать в горах.
«Если уж вас занесла нелегкая в такие места, — говорил один из них, слово в слово повторяя ее отца, — наберитесь мужества, терпите и не обращайте внимания на погоду!»
Пока девушка отчаянно маневрировала среди отвесных скал на высоте нескольких тысяч метров над уровнем моря, сидевший рядом с Еленой Фил Фабрицио вцепился в подлокотники кресла и делал вид, будто ему не страшно. Между заснеженными пиками выл ветер, но здесь не работали джабовские радары, и их аэромобиль видели разве что спутники, которых Елена не очень опасалась. У пэгэбэшников сейчас и так хлопот полон рот да и не попасть им в ее маленький юркий аэромобиль!
— А ты знаешь, куда лететь? — спросил ее Фил, когда она направила машину между скал.
— Пока летим, видно будет! — жизнерадостно ответила ему Елена.
— А мы не врежемся в гору?
— Если будешь приставать ко мне с дурацкими вопросами, обязательно врежемся.
Несмотря на непринужденную болтовню, Елена еще не успела как следует освоиться с Филом Фабрицио. Все пять дней, проведенных «дома», отец гонял ее с поручениями по Мэдисону. Она налаживала контакты с повстанцами в городе, распределяла обязанности связных между прилетевшими с ней студентами. С бывшим механиком «Блудного Сына» они случайно оказались вместе в постоянно перемещавшемся по Мэдисону штабе ее отца. Фил Фабрицио не был в курсе того, что она — дочь полковника Хрустинова, который для большинства повстанцев все еще оставался на Вишну.
Фил даже не знал настоящего имени девушки. Ведь когда-то Елена Хрустинова была известна большинству населения Джефферсона. Ее отец тоже находился на этой планете под вымышленным именем и совсем не походил на человека, впервые высадившегося на нее двадцать лет назад. Имя «Лена», которым называла себя сейчас девушка, никому ничего не говорило, а свою фамилию она вообще не упоминала… Пока!
Фила же знали почти все городские повстанцы. Они относились к нему с поразительным почтением. Ведь он был одним из них и при этом работал механиком линкора и знал, как вывести эту страшную машину из строя! А еще Фил не побоялся высказать джабовским кровососам все, что думает, и его арестовали и бросили в лагерь смерти. Но молодчага Фил выбрался оттуда сам и вытащил из лап смерти своего молодого племянника. Среди убогой, оборванной и голодной городской толпы, пытавшейся освободиться от железной хватки ДЖАБ’ы, Фил Фабрицио уже прослыл рыцарем без страха и упрека.
