— Хоть они и дураки, их очень много, — хрипло проговорил он. — А в нашей очереди почти нет молодых!
— Я, конечно, извиняюсь, — добавил он, отвесив в сторону Кафари легкий поклон. — Но мы послали наших самых умных и отважных детей сражаться в других мирах, а в каньоне остались старики да малые дети. Еще раз извиняюсь, но мне это не по душе. Разве приятно слышать бред горожан и думать, что на Джефферсоне осталось мало нормальных людей, которые могут вправить им мозги!
Заговорили и многие другие из стоявших в очереди. В основном они благодарили мужа Кафари за спасение их планеты и просили передать ему привет. От теплых слов в адрес Саймона у Кафари навернулись на глаза слезы. Ей было особенно приятно слышать такие слова после потока грязи, который извергался из лживых уст Насонии Санторини. Потом пожилая женщина, первой заговорившая с Кафари, взяла ее ладони в свои.
— Детка, — сказала она, крепко сжав девушке руки, — передай своему мужу, что все в каньоне очень любят и ценят его. Ведь хватило же ему ума жениться на одной из наших девушек, — шутливо добавила она. — Пусть приезжает к нам на праздник урожая. Он увидит, как мы ему благодарны.
Очередь рассмеялась, и у Кафари вновь потеплело на сердце, а глаза опять предательски защипало. Она стала благодарить окружавших ее людей и пообещала передать мужу их приглашение. Потом она стала расспрашивать Шавиву Бенджамен о ее будущем ребенке.
— У нас будет девочка, — ответила Шавива, с почти благоговейным видом гладя себя по животу. — Она у нас первая. Моего мужа зовут Анаис. Он так рад, что весь день бегает вприпрыжку.
— Очень за вас рада, — с улыбкой сказала Кафари. — У меня тоже будет девочка.
— Ну вот и отлично, — негромко проговорила Шавива, глядя прямо в глаза Кафари. — Нам пригодятся дети от таких родителей, как вы.
Прежде чем Кафари нашлась что ответить, Шавива вставила магнитное удостоверение личности в специальное отверстие и скрылась в помещении для голосования. Через мгновение пришла очередь Кафари. Не замечая ничего вокруг, она вошла в кабинку, черкнула галочку в графе рядом с фамилией Эндрюса, сунула бюллетень в автоматически считывавший результаты автомат и поспешила к аэромобилю.
Оказавшись в его кабине, пристегнувшись и получив разрешение на взлет, Кафари погрузилась в глубокую задумчивость и предавалась своим мыслям до тех пор, пока в темноте над долиной реки Адеры не показались огни базы «Ниневия» и ангара «Блудного Сына». Заметив их, она обрадовалась тому, что уже почти дома.
Слова Шавивы Бенджамен затронули какие-то струны в глубине души у Кафари, которую охватила сейчас не то просветленная грусть, не то чувство глубокой благодарности к людям, поспешившим уверить ее, что она и ее муж очень много для них значат. В атмосфере, царившей на ее нынешней работе, Кафари было несложно позабыть о простых людях, искренне переживающих за других. А ведь она выросла именно среди них, так не похожих на жителей Мэдисона.
Дома Кафари обнаружила, что Саймон уже накрыл на стол. Она подошла прямо к нему, обняла его и долго не разжимала объятий.
— Тяжелый был день? — спросил ее Саймон, погладив по волосам.
— Да, — кивнула она. — А у тебя?
— Тоже не самый прекрасный.
Кафари чмокнула Саймона в щеку и ничего не сказала, хотя ей и хотелось расспросить его об ордене, о котором она раньше никогда не слышала. Если Саймон не рассказывал о нем даже ей, значит, мужу не хотелось вспоминать о том, за что он был получен. Кафари ограничилась тем, что передала ему слова Шавивы Бенджамен и остальных каламетских фермеров.
Саймон некоторое время пристально смотрел в глаза Кафари, а потом печально вздохнул:
— Военные заранее знают, что не все их действия будут одобрены мирными жителями, но от этого не становится легче, когда их бранят…
Он не добавил ничего к этой фразе, и Кафари немного забеспокоилась. Саймон явно чего-то недоговаривал и, судя по его тону, речь шла о важных вещах. Кафари знала, что ее муж по долгу службы имеет дело с секретной информацией, которой он не имеет права с ней делиться. Но все же ей хотелось понять, что нужно сказать или сделать, чтобы облегчить гнетущее его бремя. А как же это выяснить, если не знаешь, что именно гложет душу любимого! Кроме того, Кафари хотелось докопаться до правды.
— Саймон?
— Да?
— В приемной у врача я слушала Насонию Санторини.
— Ну и что? — нахмурившись, спросил Саймон. Кафари смутилась, слишком поздно поняв, что после такого вступления ее слова могут прозвучать так, словно она не доверяет собственному мужу. Не зная, что делать, она пробормотала под нос проклятие, прошла на кухню, открыла бутылку безалкогольного пива и одним махом приговорила половину ее содержимого.
— Так в чем же дело, Кафари? — негромко повторил Саймон.
Кафари повернулась к нему и, стоя в дверном проеме, громко спросила:
— А почему ты не выключаешь «Блудного Сына»? Кафари никак не ожидала, что на губах мужа вдруг заиграет едва заметная улыбка.
— И это все? А я-то думал, что ты начнешь расспрашивать меня о том, что мы с ним делаем на Джефферсоне!
— А ты не имеешь право отвечать на такие вопросы?
— Мне просто не хочется на них отвечать, — вздохнув, сказал Саймон.
Кафари, кажется, поняла, что он имеет в виду, и решила не настаивать:
— Как хочешь, Саймон, но ты не ответил на мой вопрос.
— Пока нет… А нам обязательно разговаривать через всю комнату?
Кафари покраснела и поспешила подойти к мужу, который нежно обнял ее, прижался щекой к ее волосам и только после этого заговорил:
— Я не выключаю линкор по двум причинам. Главная из них совсем проста. Из бездны в любой момент может возникнуть враг. Сейчас «Блудный Сын» постоянно следит за дислокацией различных подразделений Сил самообороны Джефферсона. Если я его выключу, а потом включу, ему придется снова собирать эту информацию, а на нас тем временем обрушатся яваки или мельконы. Ты же видела, как быстро летают их корабли…
Кафари вздрогнула и покрепче прижалась к мужу.
— Кроме того, — воздохнул Саймон, — Абрахам Лендан тоже считал, что «Блудного Сына» не стоит выключать.
При этих словах у Саймона так яростно сверкнули глаза, что Кафари даже немного испугалась и тихонько прошептала:
— Почему?
— Потому что он был очень проницательным политиком, — нахмурившись, ответил Саймон, — и прекрасно разбирался в людях. Далеко не все на этой планете понимают, какую утрату понес Джефферсон с его смертью.
— И все-таки, — воскликнул Саймон, — я очень надеюсь на то, что в разговоре со мной он ошибался!
У Кафари похолодело внутри. Что имеет в виду Саймон? Что знал президент Лендан? Может быть, что-нибудь о зловещих интригах ДЖАБ’ы?..
