Панэ поглядел по сторонам и удрученно покачал головой. Повсюду глаз радовала все та же унылая мокрядь, подернутая дымкой обреченности. Пейзаж не менялся уже несколько часов, и Панэ решил, что это место ничуть не хуже любого другого.
— Ладно, останавливаемся здесь. Сейчас займусь разгрузкой.
— Но нельзя же просто свалить вещи в болото, — сказал Роджер.
Фраза была задумана как наблюдение вслух, но непослушный голос превратил ее в возмущенный скулеж.
— Я знаю, ваше высочество, — раздраженно сказал Панэ. Каждый раз, когда принц, казалось, начинал вести себя как человек, он обязательно умудрялся ляпнуть что-нибудь совершенно не то, не к месту и не ко времени. — Мы не будем бросать вещи в болото.
— Используем вертикаль? — спросил лейтенант Гулия.
Он получил звание лейтенанта на несколько месяцев раньше, чем Ясько, а потому, когда Савато убили, занял должность начальника штаба, а свой взвод передал сержанту Хазхейру, старшему из оставшихся в живых взводных сержантов. Собственно, офицера там и не требовалось: и в засаде, и еще до нее второй взвод серьезно потрепали, и он уже сократился наполовину.
— Ага, — ответил Панэ, глядя вверх.
Здешние деревья заметно уступали гигантам тропических лесов, к которым отряд успел привыкнуть за несколько недель. Они были ниже и немного напоминали кипарисы, с широкими раскидистыми ветвями, сквозь которые почти не проникал свет, и красными вьющимися побегами, тянувшимися вверх от корней в поисках кислорода.
— Начинайте крепить стропы. Сначала по одному снимем бронескафандры, а потом в тюках подвесим остальные вещи.
Веревок в распоряжении отряда было более чем достаточно. Считалось, что трос способен удержать на весу восьмидесятитонный танк; при этом сорокаметровый отрезок троса — такой входил в снаряжение каждого командира отделения и боевого расчета — весил меньше килограмма. Так что недостачи в веревках не предвиделось.
— А люди? — спросил Роджер. — Как же они будут спать?
— Тут есть одна сложность, ваше высочество, — с усмешкой сказала Косутич. — В отличие от козлов морпехи могут спать стоя. Именно так их и различают.
— Нет, есть более простой способ — ломом по лбу, — сказал Гулия, цитируя шутку, старую, как сама армия. — Козел откинет копыта, а морпеху хоть бы хны.
— Вот ведь жоп. — Поэртена даже не пытался устроиться поудобнее.
— Все не так уж и плохо, — сказал Джулиан, затягивая веревку на груди. Жизнерадостный сержант был с ног до головы покрыт черной вонючей грязью, дневной переход вымотал у него все силы, так что его знаменитая улыбочка явно не отражала истинных чувств. — Могло быть и хуже.
— Куда же хуже-т? — поинтересовался Поэртена, подтягивая удерживавший его трос.
Два морпеха, как и все остальные бойцы, были привязаны к стволам деревьев. Поскольку им ничего не оставалось, кроме как спать стоя, страховавшие их веревки не позволяли соскользнуть в грязь. Все настолько вымотались, что приходилось считаться с риском не только не удержаться на ногах, но и захлебнуться.
— Ну-у-у, — задумчиво начал Джулиан, а мардуканские небеса тем временем разразились очередным потопом, — кто-нибудь мог бы попробовать нас съесть.
Панэ приказал часовым двигаться по периметру и почаще освещать спящих сигнальными фонарями с красным фильтром, в надежде, что безостановочные перемещения часовых в сочетании со вспышками света отгонят бабочек-вампиров. Конечно, не стоило забывать и о болотных хищниках. Не исключено, что их-то движение и свет как раз подманят поближе, но тут уж капитан был бессилен.
В общем, морпехам предстояла на редкость невеселая ночка.
— Нет, Костас, — сказал Роджер, разглядев предмет, который протягивал ему Мацуги, и замотал головой. — Его возьмешь ты.
— Я прекрасно обойдусь без него, ваше высочество, — сказал камердинер с усталой улыбкой. Обычно исключительно аккуратный, слуга был весь покрыт черной коркой ила и грязи. — Уверяю вас. Вам нельзя спать в грязи, сэр. Это неправильно.
— Костас, — сказал Роджер, подтягивая ремень на груди так, чтобы ружье оказалось подальше от воды, но он при этом легко мог дотянуться до приклада, — это — приказ. Ты сейчас возьмешь этот гамак, повесишь, где сочтешь удобным, и заберешься внутрь. И будешь спать в нем всю ночь. И, черт подери, ты хоть немного отдохнешь. Я завтра опять буду весь день ехать на этой чертовой гребнежабе, а ты нет, поэтому я, черт подери, преспокойно могу провести ночь сидя. Ей-богу, за свою жизнь я прокуролесил достаточно бессонных ночей. Еще одна меня не убьет.
Маггуги прикоснулся к плечу Роджера и быстро отвернулся, чтобы принц не увидел слезы у него на глазах. Роджер еще сам не понимал этого, но... Мальчик начал взрослеть. Наконец-то!
— В жизни не думала, что такое увижу! — тихо сказала Косутич.
Сержант-майор ухитрилась подвесить себя на ремнях десантного жилета и отрегулировать стропы так, чтобы не касаться воды. Она не знала, долго ли продержится, но, по крайней мере, на время удалось дать отдых ногам. Она представила себе, как заснет и начнет покачиваться в воздухе, похожая на мертвеца, подвешенного на мясницкий крюк. Кадр из плохого ужастика.
— Ага, — сказал Панэ, так же тихо.
Он привязался к дереву, как и остальные. Ему полагался гамак, но туда он устроил О'Кейси. Сам он мог позволить себе такую роскошь только при условии, что гамаками были бы обеспечены все члены отряда. И надо же, Роджер без подсказки пришел к такому же решению.
Изумительно.
ГЛАВА 36
— Проснись.
Джулиан взял очередного бойца за руку и встряхнул. Девушка-стрелок безвольно обвисла на стропах, лицо ее в предрассветном свете казалось серым. Она с трудом приоткрыла один глаз, оглядела неописуемо грязные окрестные хляби и застонала.
— Умоляю. Пристрели меня, — прохрипела она.
Джулиан со смехом покачал головой и двинулся дальше. Несколько минут спустя он стоял под деревом и задумчиво смотрел вверх. Перед ним, храпя, покачивалась на стропах сержант-майор Косутич. Джулиан еще некоторое время размышлял о различных забавных перспективах, открывающихся перед ним, но в конечном счете решил, что здоровье дороже.
— Проснитесь, сержант-майор, — сказал он, тронув ее за ботинок, когда тот качнулся в пределах досягаемости.
В то же мгновение Косутич выхватила бисерный пистолет и прицелилась на звук. В следующее мгновение она проснулась.
— Джулиан? — пробормотала она, затем откашлялась.
— Доброе утро, сержант, — хихикнул командир отделения. — Подъем, подъем!
— Еще один славный день в Корпусе, — ответила сержант-майор.
Потянув за конец веревки, она развязала удерживавший стропы узел, плюхнулась в воду — удержав, однако, бисерный пистолет над поверхностью грязи — и вынырнула покрытая свежей грязью.
