– Рада, что с ним все в порядке. Мне жаль, что у меня сорвалось с языка такое… И… э-э-э… раз уж мы заговорили о лечении…
Даная прищурилась и вздохнула:
– Ну, что на этот раз?
– Ты же помнишь, что у Маргарет скоро будет день рождения?
– Я не позволю тебе сделать сомопласт, Рейчел. – Даная вздернула подбородок и неодобрительно прищелкнула языком. – Мы с тобой не раз говорили об этом.
– Ну мама, – захныкала девочка, – у меня же отвратительное тело! Я такая жирная! Громадные титьки, а задница – не меньше Эвереста! Ну пожа-а-а-алуйста!
– Ты – не жирная, – непреклонно отрезала врачевательница. – Индекс массы молодого тела должен быть средним, иного бы нанниты не допустили. А такой… мальчиковый вид, вошедший в моду, – это не совсем здорово, даже для женщин, которые сделали сомопластику. Ну, можно, конечно, уменьшить объем постепенно… пока есть, что уменьшать. Твоя подруга Маргарет потеряла не меньше семидесяти процентов жира. Это вредно. Даже для мужчины, тем более – для женщины, которая не прошла через Изменение. А ковыряться в собственной ДНК я тебе не позволю.
– Понимаю, мама, – сказала Рейчел, вздохнув с преувеличенной грустью. – Но я же просто как… корова. Извини, конечно, но так уж я себя чувствую.
– Ну ладно, в последний раз, – со вздохом согласилась Даная. – И только перед вечеринкой – да и то слегка. Встань-ка.
Рейчел вскочила с кровати и протянула матери голографический проектор – кристаллический куб размером с фалангу большого пальца.
– Я тут присматривала себе модели… Можно мне сделать, как у Вейриан Виксен?
Даная бегло просмотрела вариант и покачала головой:
– Жаль, но это уже чересчур. Подравняю тебе живот, попу и грудь. И все. Лицо останется прежним. А с волосами делай, что хочешь.
– Хорошо, – вздохнула Рейчел.
Даная рассматривала тело дочери. В прежние времена фигуру посчитали бы весьма близкой к совершенству. Как и у матери, у Рейчел были высокие упругие груди размером с два кулака и округлые ягодицы. Живот был гладким, как ладонь, а бедра выступали едва ли не идеальным изгибом, напоминающим песочные часы.
Удачное сочетание генов, ведь Даная и Эдмунд выбрали естественное воспроизводство: оплодотворенные спермой Эдмунда яйцеклетки Данаи поместили в маточный репликатор, не меняя генетической комбинации (хотя зародыш тщательно обследовали на предмет наличия хромосомных дефектов).
Сейчас среди человеческих женщин вошли в моду плоскогрудые фигуры с тощими бедрами и ягодицами, похожие на мужчин-дистрофиков или дохлых ящериц. Конечно же, то была нездоровая тенденция, и Даная вовсе не собиралась позволить Рейчел выглядеть подобным образом. Тем более что для поддержания такой внешности требовалось переделать геном, чего врачевательница ни за что не допустила бы. Через два года Рейчел исполнится восемнадцать – вот пусть тогда и делает любые ошибки сама. А пока дисциплина не помешает.
И все же Даная запустила сомопласт-программу и движениями рук уменьшила объем груди и ягодиц, а в качестве дополнительного подарка сняла с бедер дочери еле заметные следы целлюлита.
Изменения соответствовали человеческому облику. В отличие от работы с Герцером, на все ушло мгновение: облачко наннитов, вспышка энергии – и Рейчел, стоя на том же месте, выглядит… почти так же. Только немножко уменьшился объем.
И девушку вполне устраивало уменьшение.
– Спасибо, мама, – поблагодарила дочь и включила трехмерное зеркало, чтобы лучше рассмотреть себя. – Ты же не…
– Нет, больше я ничего менять не буду. А поскольку ты все еще растешь, то успеешь нагулять вес. Но уже после дня рождения.
– Спасибо.
– Хм… А когда вечеринка?
– В субботу, – ответила Рейчел как ни в чем не бывало.
– В субботу ты должна была навестить отца, – напомнила Даная.
– Я… я позвонила ему и предупредила, что не смогу прийти.
– Сама позвонила? Или послала аватару? Или через виртуала?
– Я… я передала через его дворецкого, – потупилась девушка.
– Рейчел, – начала было мать, но тут же осеклась. – Понимаю, что с Эдмундом бывает… непросто. Но он же твой отец, и он тебя любит! Я знаю, что и ты его тоже. Неужели сложно уделить ему хотя бы толику своего времени?
– Мама, да он же старый зануда! – огрызнулась девушка. – Он… он… о боже, да он хочет, чтобы я носила платья и вуаль! Хочет, чтобы на его дурацкую Ярмарку я отправилась как «восточная принцесса»… или что-то в этом роде. А я не хочу!
– Тебе же нравилась Реннская Ярмарка, – попыталась успокоить ее Даная. «И мне тоже», – мелькнуло у нее в голове.
– И тебе тоже. – Рейчел точно прочитала ее мысли. – Мама, я уже выросла из этого. Сплошные глупости. Одеваться в средневековое платье или в костюмы двадцатого века? Плясать вокруг майского шеста? Устраивать дискотеки?! Что-то, мама, я не замечала, чтобы ты в последнее время носила панталоны!
– И все-таки, давай вернемся к теме разговора, – тотчас же повернула беседу в прежнее русло Даная. – Получается, что ты не хочешь навестить отца потому, что тебя не привлекает посещение Реннской Ярмарки?
– Ну, не знаю, – ответила девушка. – В Ренне я, пожалуй, хотела бы побывать. Но только обычным посетителем. Мне не нравится играть. Даже в постмодернистскую эпоху.
– Тебе нужно чаще встречаться с отцом. Эдмунд расстраивается, когда ты его избегаешь.
– Если хочешь его осчастливить – почему сама с ним не живешь? – нашлась Рейчел.
Даная раскрыла было рот, но развернулась и вышла из комнаты дочери.
– Привет, старина! – Тальбот шагнул в знакомое тепло кузницы.
Всю противоположную стену занимала массивная домна, созданная то ли по классической модели разийского Средневековья, то ли по чертежам плазменной печи позднейшей эпохи. Скорее, то была точная копия китайской модели, относящейся к первому тысячелетию нашей эры. Технически модель воспроизводила широко распространенную в Средние века разийскую разработку, но гораздо более совершенную, чем все, созданное в Разин в прошлом. Кроме того, у домны были и свои секреты.
– Приветствую тебя, о мешок мяса, – подала голос домна. – Подожди минуту.
Открылось отверстие в юго-западной стороне, и в тигель на колесах хлынул поток расплавленной стали. Тигель сам собой пересек помещение и приблизился к меньшей печи, после чего излил в нее свое содержимое и засыпал уголь. Мгновение спустя дверца пудллингового горна раскрылась, поток стали, точно ртуть, пронесся поверх дымящихся брусков к тиглю, в котором поддерживал жар пылающий уголь.
– Ой, – раздался тот же голос, и кипящий металл принял очертания человеческого лица, – хозяин, мне холодно на этих проклятых камнях!
