Камилла поднялась с валуна, но, когда Анри захотел отпустить ее руки, не позволила ему сделать это.
— Анри, — негромко произнесла она, — если ты не хочешь делать это, просто скажи мне. Прямо сейчас скажи.
Его пальцы беспокойно зашевелились на ее тонких запястьях.
— Я не знаю, как вам объяснить, ваша светлость, — поспешно заговорил Анри. — Вам не надо делать это со мной, честное слово, совсем не надо. Вы не должны делать мне намеки и ждать, что я… ведь я и сам… ну, я… И если мое семя… — Чувствуя, что ему не хватает слов, парень громко перевел дыхание и выпалил: — Короче, если вы еще не забеременели от меня, это не имеет никакого значения.
Камилле стало невмоготу это слышать. Она нахмурилась:
— Немедленно прекрати нести чушь!
Анри молчал, опустив глаза.
Притянув Анри за руки, Камилла внезапно притянула его к себе с такой силой, что он едва удержался на ногах, упершись пальцами в ее обнаженные ступни. Поняв, что каждая соблазнительная интонация, которую она допускает в свой голос, может быть рассмотрена подчиненным как команда к действию, она добавила:
— Ты не должен охранять меня, Анри, это обязанность Каспара. Твоя работа состоит лишь в том, чтобы мои лошади были в полном порядке. Ну и иногда ты должен доставить мне удовольствие, чтобы при этом я могла зачать наследника герцогу. Вот в чем твоя задача, Анри. А теперь скажи, ты можешь это сделать?
— Да, ваша светлость, — прошептал Анри. Он прикоснулся к рукам герцогини горячими губами, обжигая ее нежную кожу. — Я… ну, совсем не подхожу… не гожусь, чтобы…
— Выполнить мое распоряжение, ты это хотел сказать?
Анри замер, замкнулся. Камилла нахмурилась. Неужели ее слова прозвучали так же резко, как обычное приказание герцога? Убрав с лица озабоченное выражение, она улыбнулась:
— Расслабься, Анри, я же не требую от тебя, чтобы ты отразил в одиночку нападение армии варваров, правда? Я всего лишь хочу, чтобы ты находился рядом со мной. Если моя просьба кажется тебе слишком обременительной, ты только скажи мне, и все. Тебе за это ничего не будет, поверь моему слову.
— Но вы уверены, что именно я…
— Ты сделаешь это для меня?
Анри не колебался ни секунды.
— Ради вас я готов на все, ваша светлость! — пылко воскликнул он и еще раз поцеловал ее ладони, которые она так и не отняла.
Глядя на его взлохмаченную макушку, Камилла в который раз задумалась о том, насколько хорошо он понимает задачу, которая поставлена перед ним. Желает ли он ее на самом деле? И имеют ли его истинные чувства какое-то значение лично для нее? Большую часть своей жизни она провела одна, не надеясь на поддержку близких людей. Без веры, без любви. Сейчас она тоже прекрасно обошлась бы без доверия и любви, если бы… была одна. Страх и одиночество, которые преследовали ее вот уже двадцать лет, она смогла бы легко преодолеть сама, разрядив скопившееся напряжение, не прибегая к чьей-либо посторонней помощи.
Она давно к этому привыкла.
Глава 8
На следующий день они пустились в дорогу. Все было бы похоже на увлекательное путешествие, если не знать, что это было самое настоящее бегство, о чем Анри напоминала непрекращающаяся боль в шее, поскольку ему приходилось постоянно озираться по сторонам, чтобы вовремя заметить слежку. Кроме того, он все время вздрагивал при виде незнакомых людей — просто ничего не мог с собой поделать. Герцогиня заранее дала ему разрешение бежать, если возникнет какая-либо опасность, но он лишь пожал плечами, такое даже не могло прийти ему в голову. Бросить ее светлость? Да ни за что! Конечно, не в его силах противостоять группе вооруженных стражников, но он хотя бы мог попробовать оказать сопротивление. Да и Сильвии не помешала бы его помощь: как-никак она тоже женщина.
Если не брать во внимание вполне вероятную возможность быть схваченным и впоследствии публично казненным, путешествие показалось Анри приятным развлечением. Капли дождя барабанили по капюшону плаща, которым снабдила его Сильвия перед тем, как отправиться в поход, и теперь он наслаждался тем, что одежда под плащом оставалась сухой и в весеннюю непогоду ему было тепло и уютно.
Сначала Анри запротестовал против плаща, выдвигая довод, что негоже юному барчуку и его учителю баловать грума, сопровождающего их в путешествии, однако Сильвия настояла на своем. И теперь Анри был очень рад этому. У него никогда прежде не было шерстяного плаща, и он убедился, насколько хорошо эта накидка защищает одежду от промокания. Обшлага его рубахи и грива Розочки уже давно промокли насквозь.
В принципе Сильвия все-таки была права, размышлял Анри: ведь если мальчик, которым была наряжена Сильвия, принадлежит знатному аристократическому роду, то и его слуги должны быть одеты подобающим образом, тем более такой высокопоставленный слуга, как учитель мальчика, роль которого исполняла сейчас герцогиня. И хотя Сильвия вела себя достаточно грубо по отношению к Анри, он был рад, что герцогиня взяла ее с собой, поскольку верная служанка приняла на себя обязанность обеспечить их всех надлежащей одеждой и необходимым гримом.
А вот любопытно, подумал Анри, в кого Сильвия обрядит евнуха Каспара, когда тот присоединится к их группе завтра, уже в таверне? В наемного солдата? В странствующего торговца? В престарелую бабушку юного путешественника? Об этом можно было только строить догадки — изобретательности Сильвии не было предела.
И вот еще что интересно: насколько хорошо этот евнух умеет ездить верхом? Как ни странно, Анри стал очень ревниво относиться к лошадям герцогини — как будто они принадлежали не ей, а ему. Лайлу он отдал Сильвии, а сам оседлал нежную Тоню и вел в поводу вьючного мула, но все-таки время от времени бросал оценивающий взгляд на служанку. С его точки зрения, ей следовало менее давить на удила и без того послушной Лайлы и не так часто бить ее каблуками по бокам, но делать замечания служанке он все же не посмел, зная ее крутой нрав. Не стал он говорить ничего и герцогине, опасаясь, что та немедленно станет на защиту верной горничной, давным-давно заслужившей ее доверие. Его работа состояла в заботе о лошадях, а не в поучениях тех, кто по статусу стоял выше его. К тому же Сильвия привыкла к дамскому седлу, а теперь ей приходилось ехать в мужском, чтобы не привлекать ненужного внимания к своему образу богатого мальчишки.
Эти мысли занимали Анри, но не настолько, чтобы отвлечь от герцогини.
Ему пришлось сглотнуть комок в горле, возникший при одном воспоминании о ее первой встрече с самой любимой лошадкой, Гирляндой. Сегодня, едва только рассвело, герцогиня вошла в огороженный выгул для лошадей и на несколько долгих минут застыла, обеими руками обняв кобылу за холку и прижавшись лицом к нервно подрагивающей шее великолепного животного. Дождь хлестал вовсю, но они не двигались, они вновь обрели друг друга. Из сарая выскочила Сильвия, намереваясь увести госпожу под навес, но Анри остановил ее движением руки и тихо сказал:
