— Вот и я обожаю, — сказала Камилла и нежно поцеловала его.
Спустя неделю Анри находился в конюшне, когда его нашла Сильвия. Весь день парень отрабатывал с Максимом занудный ритуал встречи высокопоставленных вельмож, совершенно вымотался от этого, и появление Сильвии совсем его не обрадовало. Скормив Тигру последнюю морковку, Анри повернулся к служанке. Она по-прежнему носила мужскую одежду. Анри привык к этому и, если честно, уже забыл, как она выглядела в платье.
Положив руки ему на плечи, Сильвия молча приподнялась на цыпочки и поцеловала его в обе щеки.
Анри оторопел:
— Чем я это заслужил?
Сильвия убрала руки с его плеч и скрестила их на груди, внимательно глядя на юношу.
— Мадам лежит в постели, — сообщила она. — Представь, она ничего не ест — ни оливок, ни сыра, ни винограда.
— Но она так любит все это… — растерялся Анри. — Она что, заболела?
— Ага, и виновен в ее недомогании ты. Неужели нельзя было подождать, пока мы взойдем на палубу корабля? Теперь ее будет тошнить всю обратную дорогу!
Но Анри не стал выслушивать ее тираду. Он стрелой вылетел из конюшни и помчался в отведенные для них покои. Миновав несколько внутренних двориков и взбежав, перепрыгивая через две ступени, по лестнице, он влетел в опочивальню. Камилла лежала на кровати полностью одетая, кроме обуви, рядом с ней сидела леди Жизель с подносом, на котором стоял чайник и одна чашка. Вид у Камиллы был вполне здоровый.
Анри перевел дыхание и, схватившись за спинку кровати, взволнованно спросил:
— Неужели это правда? У нас все получилось? У тебя будет наследник?
— Не у меня, а у нас с тобой, — поправила его Камилла. — Максим тут ни при чем, отец ребенка ты, Анри.
— О, я так рад! — воскликнул Анри. — А об отцовстве Максима я и не думал!
— Вот и хорошо, — улыбнулась Камилла. — А теперь скорее иди сюда и поцелуй меня.
Леди Жизель поставила поднос на столик рядом с кроватью и тактично произнесла:
— Я зайду попозже.
Когда за пожилой дамой закрылась дверь, Анри бросился к Камилле и нежно поцеловал ее в губы.
— Как ты себя чувствуешь?
— Со мной все в порядке, не волнуйся. Просто вкус у пищи кажется мне каким-то странным, вот и все.
Он уселся рядом с ней и погладил ее по голове.
— Ты счастлива? То есть я хочу сказать… ты немного не так все планировала. Я ужасно рад, что появится ребенок, но…
— Ты не хочешь ребенка? — вскинула брови Камилла.
— Конечно хочу, — ответил Анри. Когда он был еще совсем мальчишкой и не мог приносить какую-то ощутимую пользу на конюшне, его пристроили присматривать за чужими детишками. С ними было много возни, но от них так чудесно пахло молоком, и так приятно было ощущать в руках их живую, теплую тяжесть. А это дитя будет родное, его и Камиллы. Анри уже полюбил его всей душой. — Если родится девочка, она должна наследовать герцогство, а не мужчина, за которого она выйдет замуж, — добавил Анри, надеясь, что Камилла внесет такую поправку в законодательство герцогства, насмотревшись, какими правами обладают женщины в протекторате Максима.
— Я полагаю, что об этом нам еще рановато думать, — с улыбкой произнесла Камилла. — Только месяцев через семь мы узнаем, кто родится — мальчик или девочка. Кроме того, Мишель вполне может меня убить, едва я появлюсь у ворот дворца.
Анри обнял ее за плечи.
— Я буду с тобой, Камилла. — Он взял ее руку и поцеловал узкую ладонь, а потом приложил к ней свою ладонь, словно пряча поцелуй от посторонних глаз.
Вздохнув, Камилла переплела их пальцы.
— У меня какое-то странное чувство, — призналась она.
— Тошнит? — забеспокоился Анри.
— Нет. Но у меня такое ощущение, словно меня… двое, два человека. Впрочем, так и есть на самом деле. — Она положила руку на живот. — Не хочу, чтобы это прозвучало патетически, но, забеременев, я осознала, что выполняю свой долг.
— В котором и я принял участие, — напомнил Анри, подмигнув Камилле и чмокнув ее в щеку. — И даже когда ты станешь толстой и неуклюжей, все равно для меня будешь самой красивой и желанной.
Беременность Камиллы означала только одно — более скорое, чем было запланировано, возвращение в герцогский дворец, поскольку, если бы животик стал бы уже заметен, Мишель мог бы обратить этот факт на пользу себе. Также было решено позволить Анри посещать ежедневные собрания заговорщиков.
На следующий день Анри провели в полуподвальный зал без окон, в центре которого стоял длинный стол, окруженный твердыми деревянными стульями. В углу комнаты Анри заметил еще один стол, заваленный подробными картами местности. На стенах висели гобелены, изображающие военные подвиги герцогини Елизаветы, бабушки Максима.
Анри чувствовал себя не в своей тарелке, поскольку был, во-первых, самым молодым из всех членов совета, во-вторых, сознавал свою некомпетентность, в-третьих, впервые находился в обществе стольких высокородных аристократов сразу. Некоторое время он наблюдал за Камиллой, сосредоточенно изучающей какие-то документы, но потом ему все-таки удалось взять себя в руки и вспомнить уроки Максима. И когда Максим подал ему чашу с вином, он принял ее с достоинством, слегка раскрутил чашу в руке, понюхал вино, чтобы насладиться букетом, и лишь после этого пригубил напиток. Следивший за этими манипуляциями Максим улыбнулся и приподнял свою чашу в знак одобрения.
Во главе стола сидела леди Жизель, похожая на чью-то добрую бабушку (каковой она, собственно, и являлась — Анри так и не смог запомнить имена ее многочисленных внуков), по обе стороны от нее расположились Максим и Камилла. Капитан Люнг устроилась рядом с Анри с чашечкой жасминового чая в руках.
— Один из шпионов господина Максима… — начала капитан Люнг.
— Тайных агентов, — поправил ее Максим.
Люнг пронзила его острым взглядом, и он поднял вверх ладони, показывая, что сдается.
— Так вот, этот шпион по имени Скит легко проник на территорию герцогства под видом торгового представителя рыбачьей артели, ищущего новые рынки сбыта. Его нигде не останавливали и всюду давали свободный проход. Сначала он отмечал всеобщую атмосферу процветания, на базарах вовсю шла торговля, прилавки магазинчиков ломились от продуктов, на улицах даже по вечерам было спокойно. Однако на второй день его пребывания в столице герцогства он увидел у дворцовых ворот большую манифестацию, в основном это были женщины — хозяйки магазинов, уличные торговки, домохозяйки и даже проститутки. Они заблокировали главные ворота.
— Чем? — в один голос спросили Камилла и леди Жизель.
— Собою, — ответила Люнг. — Они взялись за руки и образовали длинную живую цепь. Скит говорит, что это было весьма неординарное зрелище.
Леди Жизель сделала какую-то отметку в своих бумагах.
