Она вернулась в дом усталая — хотя весь день ничего не делала, если не считать неудачный выстрел, — и обескураженная. Синтию очень смущал тот факт, что ее мысли и чувства заняты высоким темноволосым мужчиной, подарившим ей котенка. Он злился на себя самого, так как не понимал, почему это сделал. И едва ли это могло быть прогрессом в ее продвижении к браку.
Поскольку же Синтия была практичной особой, то первое, что она сделала, вернувшись, это спросила у слуги, нет ли для нее почты.
— К сожалению, нет, мисс Брайтли, — услышала она в ответ. — Если письмо для вас придет, я сразу же доставлю его в вашу комнату.
Синтия поднялась наверх и провела час в компании дам, собравшихся поболтать за вышиванием. Но она почти не участвовала в разговоре и в конце концов ретировалась в свою комнату. Ей хотелось поиграть с котенком, подумать и, возможно, предаться жалости к себе.
Сняв обувь Синтия, села на постель и взяла котенка к себе на колени, рассчитывая на утешение. Но у того были свои планы. Он выскользнул у нее из рук, как кусочек мыла, и атаковал пальцы на ее ногах. И Синтия, как ни старалась, не могла пребывать в унынии, когда ее пальцы находятся под угрозой.
К обеду она полностью восстановила присутствие духа и была готова возобновить свою кампанию.
Мужчины действительно настреляли куропаток, и их успели приготовить к обеду. За столом много говорили об охоте; кроме того, Майлс, поощряемый собравшимися, опять рассказывал о Лакао. Все были достаточно тактичны, чтобы не говорить мистеру Гудкайнду, что именно сбило его шляпу, а ему удавалось быть чуть менее невыносимым, чем обычно, главным образом благодаря усилиям Синтии.
После обеда Джонатан уговорил Аргоси пойти в «Свинью и чертополох», чтобы принять участие в турнире по метанию дротиков, который Джонатан намеревался выиграть. Аргоси бросил тоскливый взгляд на Синтию, но та успокоила его улыбкой, хотя ничего при этом не пообещала, ведь лорд Милторп и мистер Гудкайнд находились рядом.
Леди Мидлбо захотела лечь спать пораньше.
— Я всегда предпочитаю третий этаж, — сообщила она. — А моя комната — четвертая от лестницы, что очень удачно, потому что четыре — моя любимая цифра.
Синтия уставилась на нее в замешательстве. «Пожалуй, моя любимая цифра — двадцать тысяч», — подумала она. Фунтов, конечно.
— А где располагаются семейные покои? — пожелала знать леди Мидлбо.
Вайолет тоже выглядела озадаченной, но воспитание заставило ее вежливо ответить:
— Тоже на третьем этаже. Но в другом крыле. Мои с Джонатаном, во всяком случае. Майлс обосновался на втором этаже. Он там единственный из членов семьи.
— Должно быть, ему одиноко одному.
С этими словами леди Мидлбо отправилась спать.
Вайолет предложила сыграть в карты, и все гости расположилась за карточным столом. Все, за исключением Майлса и Джорджины.
— Может, чуть позже, — сказал Майлс. — Нам нужно обсудить муравьев… и бабочек. — Он увлек Джорджину на полосатый диван, но сели они на значительном расстоянии друг от друга, как того требовали приличия.
— О, мистер Редмонд! Как интересно! — вполне предсказуемо воскликнула Джорджина спустя несколько мгновений.
«Должно быть, — предположила Синтия, — в своих ухаживаниях Майлс так же последователен и целеустремлен, как во всем остальном. Но как он узнает, что завоевал ее сердце? Или — раз решение спариться принято — все остальное формальность?»
Проклятие! Она опять думает о людях как о насекомых.
Раздали карты, и игра в вист началась. Синтия старалась не прислушиваться к разговору на диване, но ничего не могла с собой поделать и все равно присматривалась. Глядя поверх своих карт на Джорджину, она чувствовала, что в ее душе поднимается… какое-то дьявольское чувство.
— О, мистер Редмонд… — пробубнила она себе под нос, передразнивая Джорджину. — Как интересно…
Леди Уиндермир взглянула на нее с удивлением:
— Прошу прощения, мисс Брайтли…
— Вы заметили… — Синтия осеклась. «Будь хорошей, — приказала она себе, — не играй с людьми, если не хочешь навлечь на себя неприятности. Все твое будущее поставлено на карту, и оно зависит от твоего поведения и продуманных решений».
Она беспокойно поерзала на стуле. Ведь леди Уиндермир задала вопрос, и будет невежливо, если она не ответит, не так ли? Будь что будет, решила Синтия.
— Вы заметили, что леди Джорджина довольно часто восклицает: «О, мистер Редмонд! Как интересно!»
— Неужели? — осведомился мистер Гудкайнд. Он достиг стадии, когда все, сказанное мисс Брайтли, казалось интересным. Поскольку же его шляпа пострадала от мраморного пениса, все были склонны относиться к нему более великодушно, чем обычно.
— Послушайте, если не верите, — сказала Синтия, понизив голос.
Все послушно притихли, словно в ожидании редкой птичьей трели.
В приглушенном бормотании, доносившемся с дивана — говорил в основном Майлс, — Синтия различила слово «лепидоптера», за которым последовал смешок. Видимо, Майлс сказал что-то забавное про бабочек.
Синтия взмахнула рукой — словно дирижер, подающий сигнал леди Джорджине. И та восторженно воскликнула:
— О, мистер Редмонд! Как интересно!
За столом раздались смешки, и все поспешили прижать к губам ладони.
— Вы очень наблюдательны, мисс Брайтли, — похвалил ее мистер Гудкайнд.
Лорд Милторп ощетинился, досадуя, что упустил возможность сказать что-нибудь лестное Синтии. Решив согласиться с Гудкайндом, он заявил:
— Да, мисс Брайтли, вы удивительно наблюдательны. Вайолет бросила взгляд на Синтию и исподтишка закатила глаза.
Прекрасно! Мужчины сражаются за ее внимание. Теперь Синтия снова почувствовала себя в своей стихии.
Вся компания, потеряв интерес к игре, украдкой наблюдала за Майлсом и Джорджиной поверх карт, которые они держали в руках. Голос Майлса снова приобрел лекторское звучание. Он сопровождал свои слова жестами, имитируя что-то ползающее и порхающее, и казался вполне довольным жизнью.
«Что ж, вполне в его духе», — подумала Синтия.
А леди Джорджина внимала ему как завороженная. Она подалась к нему всем телом, словно ее притягивала сила его интеллекта. Ее лицо сияло, и рот чуть приоткрылся; затем она ловила каждое его слово и с нетерпением ожидала следующего.
Но неужели Джорджина и вправду была так увлечена его повествованием? Или просто делала вид? Синтия нахмурилась и, отвернувшись, уставилась в свои карты.
Вайолет отнеслась к утверждению подруги несколько скептически. Склонившись к ней, она проговорила:
— Не может быть, чтобы Джорджина повторяла это…
— О, мистер Редмонд! — выдохнула Джорджина. — Как интересно!
