— О шампанском, — подсказала та таким же громким шепотом.
— Ах да! — просияла Вайолет. — Майлш, где папа держит… шампанское?
Майлс никогда еще не видел Вайолет навеселе. И сейчас он находил, что это довольно забавное зрелище. И в то же время он пребывал в бешенстве.
— А почему тебя это интересует, Вайолет? — осведомился Майлс.
Синтия Брайтли, старательно избегавшая его взгляда, уткнулась в свои карты — словно в них заключалось ее спасение. При этом она прикусила нижнюю губу в тщетной попытке подавить улыбку.
Тут Вайолет поманила его к себе, и Майлс имел неосторожность склониться к ней. Она схватила его за рукав и резко потянула к себе и доверительно прошептала ему на ухо:
— Нам нужно шампанское, Майлш. Если ты продолжишь говорить с леди Джорджиной, нам понадобится шампанское. Потому что шерри почти закончилось.
Майлс осторожно высвободился из ее хватки и выпрямился — как раз в тот момент, когда появился слуга с графином с шерри. Наткнувшись на испепеляющий взгляд Майлса, он развернулся и двинулся туда, откуда пришел.
Мистер Гудкайнд расстегнул несколько пуговиц на жилете, чтобы дать простор своему животу. У лорда Милторпа покраснел нос, а на щеках проступили ярко-красные прожилки. Леди Уиндермир побагровела, покрывшись пятнами от волос до выреза платья. Этот цвет плохо сочетался с ее бордовым платьем и таким же тюрбаном с перьями, который по какой-то причине сбился набок, хотя в начале вечера он сидел на ее голове ровно. Теперь перья располагались горизонтально; когда же она поворачивала голову, они лезли Гудкайнду в ухо. И каждый раз, когда это случалось, тот отстранял их рукой, в недоумении улыбаясь, поскольку к тому времени, когда он поворачивал голову, перья исчезали.
Майлс нахмурился и проговорил:
— Хорошо проводите время? — Он обращался ко всей компании; они явно наслаждались какой-то общей шуткой, и ему не нравилось, что он не знал, что происходит. Но у него было сильное подозрение, что эта шутка каким-то образом связана с ним.
— О да! — последовал дружный ответ.
И воцарилось молчание.
— Во что играете? — любезно осведомился он у Синтии.
Но Вайолет опередила ее.
— А ты, Майлш, хорошо проводишь время? — спросила она с притворной озабоченностью. — Знаешь, ты должен больше развлекаться. И не только с туземными девушками. — Вайолет умолкла и прижала ладонь ко рту, изобразив невинный вид. А потом вдруг икнула.
Давление в крови Майлса упало до предгрозового уровня. Его бесила Вайолет, бесила Синтия, он злился на обстоятельства, на то, что Джорджина навевает на него скуку. И он злился на себя самого из-за того, что злится.
— Извини, Майлш, — печально произнесла Вайолет. — Я не могла сдержаться.
Майлс медленно повернул голову и посмотрел на Синтию. А та прямо-таки вибрировала от сдерживаемого смеха, как лист на ветру. При этом она прикрывала рот обеими руками, как будто пыталась сдержать ураган смеха, буквально распиравший ее.
— Так ты хорошо проводишь время, Майлш? — повторила Вайолет немного воинственным тоном, поскольку он не ответил на ее вопрос.
— Да, Вайолет. Мы с леди Джорджиной очень мило беседуем. Она рассказала мне о колониях муравьев, а я поделился с ней своими воспоминаниями о Южных морях.
Вся компания уставилась на него с поистине дьявольским весельем в остекленевших глазах. Наконец Гудкайнд нарушил молчание.
— О, мистер Редмонд! Как интересно! — произнес он фальцетом.
Все разразились хохотом, таким громким, что Майлс невольно отпрянул.
Синтия Брайтли уткнулась лицом в стол, и ее спина так содрогалась от смеха, что она закашлялась. Милторп издавал звуки, напоминавшие рев осла, спасающегося бегством от клейма погонщика. Голова Гудкайнда запрокинулась назад; он оглушительно хохотал, стуча ладонями по столу. А тюрбан леди Уиндермир окончательно съехал набок, и перья уткнулись в глаза Гудкайнду. Тот резко отмахнулся и, потеряв равновесие, упал со стула, утащив за собой скатерть вместе с бокалами шерри и потянув следом леди Уиндермир, за юбку которой он схватился в последнее мгновение.
Испуганно ахнув, леди Уиндермир вскинула руки, а затем исчезла под столом, словно ее утащила под воду акула. А ее карты рассыпались по полу, как морская пена.
Это была самая смешная сцена из всех, что Майлс видел в своей жизни.
И в то же время он редко испытывал такой гнев. Раздираемый этими полярными эмоциями, он молчал, лишившись дара речи.
Остальная компания все еще корчилась от смеха. Синтия, посчитавшая своим долгом оказать помощь своим упавшим товарищам по веселью, тоже упала, когда склонилась над ними.
Майлс нагнулся и принялся разгребать образовавшуюся на полу кучу; он вытаскивал из нее своих гостей и сажал их на стулья, словно это были обмякшие марионетки. В последнюю очередь он поднял тюрбан леди Уиндермир. Перья на нем сломались и обвисли, зато хохолок мистера Гудкайнда стоял дыбом, что придавало ему сходство с птицей.
— Шинтия такая умная… — мечтательно произнесла Вайолет. — Благошлови ее Гошподи. А где слуга с шерри?
Майлс знал, что лучший способ получить информацию — это изобразить безразличие.
— А почему мисс Брайтли умная, Вайолет? — процедил он сквозь зубы.
Синтия Брайтли с ее развитым инстинктом самосохранения тут же перестала смеяться, и теперь она лихорадочно махала руками, подавая его сестре какие-то знаки. Но Вайолет не терпелось отдать должное своей подруге, и она заявила:
— Потому что придумала эту игру.
Глава 12
Синтия исчезла спустя несколько мгновений — как только Майлс ненадолго отвернулся. «Найду ее позже, — подумал он. — А первейшая моя задача — уложить всех в постель». Но это дело потребовало некоторого времени, определенной стратегии и уговоров.
Выяснилось, что лорду Милторпу нравилось петь, когда он напивался, а Гудкайнд, напившись, становился сентиментальным и слезливым. А потом из трактира вернулись Джонатан и Аргоси — тоже пьяные. Они пришли в восторг, застав Милторпа и Гудкайнда в таком же состоянии. И вся компания, распевая песни, направилась в бильярдную. Там Гудкайнд заснул с бильярдным кием в руке. И пришлось звать слуг, чтобы развести всех по комнатам.
Камердинер Майлса проделал двойную работу, снимая со всех обувь и помогая улечься в постель. Майлс же велел горничной поставить ночной горшок рядом с постелью Вайолет; он уверен: его сестра заслужила то, что скорее всего будет испытывать на следующий день.
Что касалось леди Джорджины, то она удовлетворилась самым банальным объяснением случившегося. Имея отца и взрослых братьев, она была знакома с поведением подвыпивших мужчин, поэтому послушно поднялась в свою комнату, не задавая лишних вопросов.
