Но только для того, чтобы подняться с пола. Выпрямившись одним быстрым движением, он расположился рядом с ней на диване и заключил ее в объятия, как будто пытался прикрыть ее наготу — словно не сам же ее и раздел.
Синтия даже не пыталась сопротивляться; когда же он накрыл ее губы своими, она пылко откликнулась на его поцелуй. Его язык вторгся в ее рот, и она с жадностью приняла его. Это была схватка губ и языков, жаркая и пьянящая, от нее захватывало дух и мутилось сознание. Такие поцелуи были для Синтии в новинку, но она быстро училась, возвращая Майлсу то, что он давал, и требуя большего.
Значит, вот что ей нужно — целовать его и слышать его глухие стоны, отзывающиеся вибрацией во всем ее теле.
И сознавать, что именно она тому причиной.
А его ладони тем временем скользили по ее обнаженной спине, гладя плечи и лопатки, оставляя на её коже обжигающие мурашки. Ей казалось, ее поглощают и боготворят одновременно.
И это было так чудесно, что к глазам Синтии подступили слезы.
Она резко отстранилась, упираясь ладонью в его грудь.
— Нет… — прошептала она прерывисто.
Майлс замер, не выпуская ее из объятий. И его темные глаза мерцали во мраке. Но где же… Куда делись его очки? Она даже не заметила, как он избавился от них.
Интересно, о чем он думает? Что чувствует? Она не смела спросить.
Тут Синтия попыталась вспомнить, что собиралась сказать. И вдруг обнаружила, что обхватила ладонями лицо Майлса и привлекает его к своим губам.
Она боялась самой себя.
Прервав поцелуй, она потянулась к его рубашке, в изумлении уставившись на свои пальцы, словно не могла отвечать за их действия, когда они расстегнули первую пуговицу. Майлс затих, но она даже не взглянула на него — сосредоточилась на пуговицах, пока не расстегнула все четыре. Затем осторожно развела его рубашку в стороны и выгнулась, так что ее обнаженные груди прижались к его обнаженной груди.
Майлс сделал глубокий вдох и шумно выдохнул.
— Вот так, — шепнула Синтия самой себе. Ей казалось, она разрешила какую-то важную для нее загадку.
Но откуда ее тело знает, чего она хочет? И как она могла позволить ему управлять собой?
Скользнув руками под рубашку Майлса, она прижала ладони к его жаркой влажной груди и ощутила гулкое биение его сердца под шелковистой порослью волос, покрывавшей прекрасно развитые мускулы. Да, Майлс Редмонд был мужчиной в полном смысле этого слова.
И словно для того, чтобы подчеркнуть этот факт, он схватил ее запястье и притянул ее руку к своему естеству.
— Вот так, — прохрипел он.
Хриплый голос испугал и в то же время возбудил Синтию, и она, глухо застонав, прикрыла глаза, наслаждаясь чудесными ощущениями. Затем, охваченная любопытством, она крепко сжала пальцы, пытаясь определить размер и контуры возбужденной мужской плоти.
— Еще, — хрипло прошептал Майлс, содрогнувшись. — Еще…
Синтия выполнила его просьбу, и он простонал:
— О, Матерь Божья!
Тут его руки скользнули вниз, и он, обхватив ягодицы Синтии, приподнял ее и грубовато прижал к своему естеству, такому твердокаменному, что ей стало больно. Но это нисколько ее не испугало, — напротив, желание ее с каждым мгновением усиливалось.
Внезапно почувствовав прохладу на своих лодыжках, Синтия осознала, что он задирает ей подол. Ее тело напряглось, как тетива лука, и она, обвивая руками шею Майлса, развела в стороны ноги.
— О, пожалуйста… — шептала она дрожащим голосом.
Она не знала, о чем просит, что имеет в виду и чего хочет на самом деле. Это был голос ее тела, а не сознания.
— Синтия, — глухо отозвался он, и ее имя прозвучало в его устах как предостережение и мольба одновременно. — Синтия…
Оглушенная собственным дыханием, она почувствовала, как его руки скользнули вверх по ее чулкам, добравшись до бедер, а затем двинулись дальше, все ближе к источнику мучительного томления, терзавшего ее.
— Боже!.. — простонал Майлс. Приподняв ее бедро, он закинул ее ногу на свою, так что его чресла прижались к ее промежности.
— Майлс… — Ее голос дрогнул. — Майлс, я…
Снова застонав, он потянулся к застежке на своих брюках и расстегнул две пуговицы. Потом остановился.
— Синтия… мы не должны… — Он тихо выругался и отстранился от нее.
Их руки и ноги так переплелись, что у Синтии возникло ощущение, будто от нее отрывают ее собственные конечности, когда он резко сел, упершись ладонями в бедра. Его широкая спина вздымалась и опускалась, как кузнечные меха.
Секунду-другую он просто сидел, прерывисто дыша. Затем уронил голову на руки.
Все еще распростертая на диване, полуобнаженная и растрепанная, Синтия наблюдала, как Майлс пытается овладеть собой. Ей хотелось коснуться его, но она не осмеливалась.
Ведь он поступил правильно.
Наконец он повернулся к ней. Очень медленно, словно ему было больно двигаться. Даже в темноте она могла видеть выражение его лица — изумленное и жесткое от гнева, который они, казалось, всегда возбуждали друг в друге.
— И это далеко не все, мисс Брайтли.
Его слова подействовали, на Синтию отрезвляюще. Даже пощечина не возымела бы такого эффекта.
Ее подозрения подтвердились. Майлс знал, как отчаянно она желает его. Он знал, чего она хочет, даже если она сама не до конца понимала себя.
И он оставил ее желать большего. Гадать о большем. Прекрасно зная, что у нее нет ни малейшего шанса удовлетворить свое любопытство и желание.
С отрезвлением пришел стыд.
Прикрыв руками обнаженную грудь, Синтия неловко нащупала лиф платья и подтянула его вверх, глядя на мужчину, который явно боролся с собственным смятением и срывал на ней свою досаду.
И она не могла сердиться на него, хотя очень хотелось. В его действиях не было умысла, и она чувствовала его переживания так же верно, как свои собственные.
Увидев его очки на столике перед камином, Синтия взяла их и надела ему на нос — жестом настолько инстинктивным и естественным, что это удивило их обоих.
Он издал короткий звук, похожий на смешок.
Они сидели в молчании — рядом и вместе с тем раздельно.
Внезапно он вытащил из коробки сигару и подался вперед, протянув ее к огню. Кончик вспыхнул.
Он протянул сигару Синтии:
— Я подумал, что вам, возможно, захочется расслабиться.
Синтия тупо уставилась на сигару. Затем взяла ее трясущейся рукой и уставилась на нее так, словно забыла, что это такое.
— Кстати, эффект будет гораздо более расслабляющим, если вдыхать дым.
Синтия резко повернулась к нему. Выходит, этот тип знал с самого начала, что она притворялась.
