— Подожди его в библиотеке, он придет через минуту, — добавила мать.
Заставить ждать — это тоже было в духе Айзайи Редмонда.
— И еще одно, дорогой. Как тебе известно, мы ждем гостей, но мы с отцом вынуждены отлучиться по семейным делам. Боюсь, нам придется уехать завтра утром. Видишь ли, это связано с завещанием, деньгами и собственностью, и твой отец настаивает на том, чтобы утрясти этот вопрос, не откладывая в долгий ящик. Но я все организовала — и размещение гостей, и угощение, и развлечения, и всё прочее. Тебе нужно только проследить, чтобы гости наслаждались тут, пока мы не вернемся.
Майлс лишился дара речи. У него вдруг возникло ощущение, что он предпочел бы быть гостем у голодных каннибалов, чем хозяином на светском приеме. Интересно — почему? Ведь он ничего не имеет против этих людей. К тому же у него прекрасные манеры и он способен поддерживать любой разговор.
— Конечно, мама, — кивнул Майлс.
Она похлопала его по плечу, уверенная в том, что он исполнит свой долг. В отличие от Лайона, который, по слухам, увлекся недостойной особой и, как следствие, исчез.
Пока Майлс ждал отца в его кабинете, Синтия, Джонатан и Вайолет вернулись из трактира. И теперь Синтия, оценивая обстановку, стояла посреди комнаты, которую ей отвели.
Все было так тщательно вычищено и отполировано, что каждый предмет мебели — ореховый туалетный столик с зеркалом, гардероб, где горничная Вайолет аккуратно развесила платья Синтии, широкая кровать с пологом, где уместилось бы несколько Синтий, — словно излучал яркое сияние. Но никаких лепных карнизов на стенах, никакой резьбы в отделке камина и самый обычный ковер на полу.
И это был явный контраст с тем, что она видела внизу — от изящной золоченой мебели прошлого века (очевидно, вывезенной из Франции во время революции и, вне всякого сомнения, купленной по дешевке не слишком щепетильными Редмондами у беглых аристократов) до пушистых обюссонских ковров, переливающихся яркими красками, несмотря на свой преклонный возраст.
Иными словами, миссис Редмонд красноречиво указала Синтии на ее место, поселив в этой комнате.
Синтия улыбнулась. Если что и можно было сказать о ней с уверенностью, так это то, что она никогда не уклонялась от вызова.
Одна из занавесок колыхнулась, заставив ее вздрогнуть. Окно оказалось открытым. Хотя ее комната наверняка считалась небольшой, понадобилось некоторое время, чтобы дойти до окна.
Она помедлила, прежде чем закрыть окно.
На небе Суссекса роились мириады звезд, а под ними простиралось темное пространство, размеченное кудрявыми тенями деревьев. На какое-то головокружительное мгновение она снова превратилась в маленькую девочку, сидевшую между родителями в повозке, которая катила ночью по разбитой дороге к их новому дому в Литтл-Роксфорде, а позади оставались тесные комнатушки в Баттерси, в Лондоне, где всегда было шумно из-за многочисленного семейства Джонсов, живших этажом ниже.
Когда же Лондон наконец остался далеко позади, она подняла глаза к небу и увидела падающую звезду.
Тут какое-то движение привлекло ее внимание. В углу окна крохотный паук плел свою паутину.
Синтия отшатнулась и поспешно задернула шторы. Прошло много лет с тех пор, как она спала в комнате, где пауку позволялось вить себе гнездо. Собственно — с Баттерси, где они жили над Джонсами.
В детстве, после смерти родителей, Синтия часто просыпалась от кошмара, в котором падала, падала и падала в непроглядную тьму. Совсем как та звезда. Вцепившись в простыни, Синтия прижималась лицом к подушке, чтобы викарий и его жена не услышали звуки, которые она издавала. Ее пугало вовсе не то; что она ударится о землю — это по крайней мере было бы концом, пусть и несчастливым. Ее пугала бездонная пустота, в которую можно падать вечно.
Охваченная беспокойством, Синтия повернулась к зеркалу. То, что она увидела там, ее безмерно приободрило. В конце концов, она всегда была оптимисткой. К тому же она кое-что сделала, чтобы обезопасить себя от падения.
От знакомой в Литтл-Роксфорде Синтия узнала об одной сварливой старухе из Нортумберленда, проводившей свои дни в инвалидном кресле и всегда нуждавшейся в компаньонках, поскольку она очень быстро исчерпывала их терпение. То была миссис Манди-Диксон.
Синтия написала ей письмо, предложив свои услуги, и дала адрес Редмондов. Воистину это было признанием того, что она находилась в отчаянном положении.
Одна только мысль о миссис Манди-Диксон привлекла ее к гардеробу — хотелось сделать то, что превратилось для нее в привычку в последние недели. Вытащив свою сумку, она встряхнула ее и услышала слабый звон. Непохоже, чтобы несколько оставшихся шиллингов вдруг расплодились, дав жизнь потомству… Тем не менее, только это трогательное звяканье отделяло ее от нищеты. И от миссис Манди-Диксон.
Возможно, она могла бы превратить оставшиеся гроши в нечто более существенное, сыграв в карты с остальными гостями…
Нет! Нужно быть благоразумной. И вообще, она не оказалась бы в нынешней ситуации, если бы не испытывала свою удачу.
Тут Синтия вдруг осознала, что ее ладони увлажнились.
Убрав сумку в гардероб, она плюхнулась на постель. Оценивая ее мягкость, попрыгала. Вроде бы не скрипит… Отдернув покрывало, Синтия прошлась ладонью по гладким простыням из прекрасного полотна, отутюженным одной из множества горничных — те кинулись врассыпную, как мыши к своим норкам, когда она вошла в дом вместе с Вайолет и Джонатаном.
Синтия прибодрялась. До тех пор, пока у нее есть такая постель, до тех пор, пока она гостья, а не служащая и не — упаси Боже! — любовница, надежда остается.
И эта надежда — наследник Редмондов. Пусть даже их встреча была короткой, она видела не столько его лицо, сколько его спину, когда он выскочил из пивной.
Да уж, не слишком многообещающее начало. Правда, Вайолет заверила ее, что это — досадная случайность. Она тогда сказала:
— Я должна извиниться за своего брата. Хотя полагаю, что мне впервые приходится извиняться за Майлса, обычно у него прекрасные манеры.
Синтия пожала плечами, глубоко сожалея, что он — не Эверси (это было бы восхитительно) или не блестящий, всегда находящийся в центре внимания Лайон Редмонд, который исчез год назад, как говорили, из-за низменной страсти к совершенно неподходящей особе. Исчез, оставив Майлса наследником.
— Он плохо себя чувствует, — вступился за Майлса джентльмен постарше. — Наверное, от кларета. — Он покосился на своего приятеля.
— Или от духоты, — подсказал тот.
Впрочем, что-то блеснуло в глазах Майлса Редмонда, когда он стоял перед ней. Но это было не просто восхищение — его-то Синтия всегда видела на лицах мужчин. Нет, это было и что-то еще — но что именно?
Размышляя о его поспешном уходе, Синтия откинулась на постель, такую мягкую и удобную; и улыбнулась, глядя в потолок. В один прекрасный день у нее будут свои комнаты в семейных апартаментах Редмондов, в этом она не сомневалась.
