— На мои колени, — непринужденно отозвался он, словно это было в порядке вещей.
Синтия подчинилась, усевшись на него. Майлс судорожно выдохнул, и в его глазах вспыхнуло темное пламя, а на шее проступили жилы. И она тут же почувствовала и увидела шокирующую твердость его естества, натянувшего брюки.
Ослабев от желания, Синтия тихонько вздохнула. А Майлс негромко проговорил:
— Почему бы вам, не спустить рубашку с плеч?
Несмотря на вкрадчивый тон, во всей его повадке было нечто неумолимое и по этой причине — бесконечно манящее.
Руки Синтии, такие же рабы его голоса, как и все ее тело, потянулись к вороту ночной рубашки. Не в силах отвести взгляд от его лица, она нащупала завязки, стягивающие горловину.
Майлс ждал, наблюдая за ней словно завороженный. От его тела исходил жар, обжигавший ее бедра даже сквозь ткань брюк.
Синтия дернула за завязку, распустив узел. Ворот ночной рубашки расслабился, и она почувствовала прикосновение прохладного воздуха к разгоряченной коже.
Глаза Майлса вспыхнули еще ярче. Синтия же медлила, испытывая на нем свои чары и проверяя его терпение.
Внезапно оробев, она отвела взгляд и пожала плечами. И в тот же миг ворот ее ночной рубашки разошелся. Но не настолько, чтобы удовлетворить Майлса. Он тотчас взялся за него и стянул рубашку пониже.
Не прошло и секунды, как он накрыл ее груди ладонями, горячими и шершавыми от верховой езды и от охоты. Он принялся поглаживать большими пальцами ее уже отвердевшие соски, и она со стоном выдохнула:
— О Боже!
Он тотчас накрыл ее губы своими, и Синтия пылко откликнулась на этот поцелуй, выгибаясь навстречу его рукам, ласкавшим ее груди.
Его губы перебрались на ее шею, подбираясь к уху и чувствительному местечку за ним. Синтия повернула голову, чтобы облегчить ему доступ к каждому выступу и каждой впадинке; она содрогалась от наслаждения, которое доставляли ей его губы, язык и руки.
Это было подобно лихорадке, которую она подхватила как-то в детстве. С тем лишь отличием, что сейчас она готова была находиться в этом жару бесконечно долго.
Когда его губы снова вернулись к ее губам, она полностью отдалась поцелую, отдалась со всей возможной страстью.
Ненадолго отстранившись, Майлс поднес к ее рту два своих пальца, и она лизнула их машинально. В следующее мгновение он скользнул влажными пальцами меж ног.
— О! — Синтия дернулась, шокированная этой интимной лаской.
Она не могла описать ощущения, которые испытала, но точно знала: ей хотелось еще.
— Я намерен довести вас до экстаза. — Его голос был хриплым, завораживающим и невыносимо возбуждающим. — Ведь вы пришли за этим, не так ли?
Его пальцы снова скользнули во влажную расщелину…
О Боже!
— Я… — Синтия содрогнулась. Она не знала, что сказать.
В его глазах светились торжество, решимость — и сочувствие. Он понимал ее состояние, так как сам же и являлся его причиной.
Его пальцы скользнули глубже, и Синтия снова содрогнулась. Но откуда он знал, как и где коснуться ее?
Ее губы приоткрылись, дыхание стало прерывистым.
— Как? — шепнул он. — Как вы хотите, чтобы я касался вас?
Голова Синтии беспомощно запрокинулась.
— Не знаю… — пробормотала она, начиная сердиться. Ведь он же отлично знал, что ей нужно! — О, пожалуйста… — простонала она.
— Как? — повторил он все тем же вкрадчивым шепотом. — Как мне коснуться вас?
Синтия сглотнула, злясь на Майлса. Ну почему он заставляет ее думать и говорить?!
— Сильнее… — пролепетала она.
Майлс нажал посильнее, и Синтию словно пронзила молния. Она выгнулась всем телом, всхлипнув от наслаждения.
— Вот так? — спросил он, явно довольный собой.
— Еще, — выдохнула она. — Пожалуйста… еще…
Она смутно видела, что губы Майлса раздвинулись в улыбке.
— Теперь мы знаем, как надо, — произнес он. — Но скажите, где еще.
— Пожалуйста, просто… еще… — взмолилась Синтия, беспокойно ерзая.
— Хорошо-хорошо. Сейчас, милая.
О, какое блаженство! Он снова коснулся ее именно так, как она хотела. Коснулся, совершая затем пальцами круговые движения.
Из ее груди вырвался стон, низкий и хрипловатый. Синтия даже не подозревала, что способна издавать подобные звуки.
А Майлс вдруг уткнулся лицом в ее шею, словно был также потрясен, как и она. Его дыхание обдавало ее кожу, охлаждая ее, и Синтия только сейчас осознала, что вся мокрая от испарины.
О, она больше не вынесет этого! Нужно остановить его. Сейчас же!
Но она поступила вопреки голосу разума. Обвивая руками шею Майлса, Синтия запустила пальцы в его волосы и, прижимаясь губами к его уху, прошептала:
— Не останавливайтесь, пожалуйста.
Она почувствовала, как его грудь содрогнулась в коротком смешке. И в тот же миг Майлс снова нашел ее губы и приник к ним в поцелуе. Пальцы же его по-прежнему ласкали ее лоно, то и дело погружаясь в него.
Тело Синтии, руководимое инстинктом, двигалось в одном ритме с его пальцами — вначале осторожно, затем все более энергично. Когда же наслаждение превратилось в нечто почти неотличимое от муки, она, прервав поцелуй, со стоном прохрипела:
— Майлс… пожалуйста… Я хочу…
Ее терзала странная потребность, но она не знала, что с ней делать — бороться с ней или устремиться ей навстречу? И если устремиться, то как? Этого она тоже не знала.
Но Майлс знал. Продолжая изысканную пытку, он ускорил движения.
— Доверьтесь мне, — шепнул он.
Вряд ли у нее был выбор. Закрыв глаза, она отдалась на его милость. Они покачивались в едином ритме, пока мир вдруг не взорвался в ослепительной вспышке. Синтия выгнулась, содрогаясь всем телом, и прокричала:
— О, Майлс!..
Он обнимал ее, пока ее тело сотрясали волны неописуемого блаженства, накатывавшие одна за другой. И в этот момент ничто не имело значения — только наслаждение, овладевшее ее телом.
А потом, когда все закончилось, она затихла, совершенно обессилев.
Синтия сидела, прислонившись к Майлсу, подбородок которого покоился на ее макушке. В распахнутом вороте его рубашки виднелась загорелая кожа, поблескивающая от пота. От него исходил пряный мужской запах. Его грудь поднималась и опускалась от учащенного дыхания.
Синтия не сразу решалась посмотреть на него.
Майлс поднял руку и отвел с ее лица волосы. В его глазах промелькнуло выражение, заставившее ее горло сжаться. Она назвала бы это болью, если бы такое было возможно.
