Леди Уиндермир казалась озадаченной, а Аргоси сжал челюсти. «Когда же он поймет, что притворная беззаботность имеет свои последствия?» — задалась вопросом Синтия, одарив его чарующей улыбкой. И он тотчас расслабился.
«У меня есть цель. Победитель получает все», — сказала себе Синтия. Жаль только, что она не могла сказать Аргоси, что у него осталась всего неделя, чтобы добиться ее благосклонности, а потом…
Потом Золушка превратится в нищенку.
Она так и не притронулась к завтраку.
Но, тем не менее, покорно отправилась на прогулку вокруг розария с мистером Гудкайндом. Они оба сошлись на том, что обожают розы.
В розарии трудился садовник, который срезал отцветающие цветки и бросал их в корзину. Прогуливаясь по дорожкам, они слышали размеренное щелканье его ножниц. Умиротворяющий летний звук.
— Как продвигается ваша работа, мистер Гудкайнд? Надеюсь, вы черпаете вдохновение в вашем окружении?
— О, мисс Брайтли, я должен поблагодарить вас. Вы добавили моей работе… новое измерение.
При более близком рассмотрении Синтия обнаружила, что его редкие волосы прилипли к черепу, а кожа выглядит даже более бледной, чем обычно. Она присмотрелась. Нет, это не игра света, пробивавшегося сквозь листву деревьев. Его кожа действительно приобрела зеленоватый оттенок.
Гудкайнд правильно интерпретировал ее пристальный взгляд.
— Мистер Джонатан Редмонд и лорд Аргоси уговорили меня сыграть в бильярд вчера вечером. Кажется, я спустил немало денег и выпил немало бокалов бренди.
— Надеюсь, вы попросили у экономки порошок от головы, мистер Гудкайнд, — заботливо проговорила Синтия.
— О нет-нет. Думаю, мне полезно страдать от собственных излишеств. Это способствует искреннему раскаянию и страстному обличению пороков в моих трудах. — Во взгляде, которым он одарил ее, было что-то похожее на намек. — А вот на вас излишества никак не отражаются.
Если это был комплимент, то с изрядной долей осуждения. Гудкайнд помедлил у скамьи, как бы предлагая присесть.
— Хотя, возможно, вы более привычны к увеселениям, — сказал он, когда они уселись.
— Возможно, — осторожно отозвалась Синтия.
Гудкайнд уставился на ее руки, и она предположила, что он любовался ее перчатками.
Ах, он выглядел таким заурядным!
Не считая позеленевшей кожи, конечно.
— Вы ведь знакомы с разновидностями пороков, мисс Брайтли?
Синтия опешила. Она не была уверена, что это подходящая тема для беседы во время ухаживания. Хотя, возможно…
Возможно, он решил осторожно прощупать степень ее терпимости к различным порокам. Интересно, переодевание в женскую одежду считается прегрешением, с точки зрения мистера Гудкайнда?
Насколько она помнила, подобные вещи никогда не упоминались в проповедях священников.
Наверное, Гудкайнд немало страдал из-за своих наклонностей.
Она посмотрела в его бледно-голубые глаза. Интересно, ему нравится голубое — например, шляпки с голубой отделкой или перчатки из бледно-голубой кожи?
— Мне приходилось сталкиваться с различными… странностями, — ответила Синтия.
— Правда? — Его глаза расширились, и он поморщился, словно избыток света вызвал у него приступ головной боли. — Было бы любопытно узнать, с какими именно.
Это звучало как приглашение к дальнейшим откровениям.
— Ну… например, я понимаю, что некоторые джентльмены имеют… свои причуды.
Гудкайнд уставился на нее в изучении:
— П-причуды?
Тут он слегка расслабился, и его колено — как бы случайно — коснулось колена Синтии. При этом он украдкой поглядывал на ее грудь, обрисованную белым платьем. Затем его взгляд переместился на ее руки, обтянутые белыми перчатками. Тотчас рука Гудкайнда подобралась к ее руке, лежавшей на скамье.
Заговорив о причудах, Синтия догадывалась, что ей придется проявлять осторожность, если она не хочет отпугнуть кавалера. Протянув руку, она коснулась розы, нависавшей над скамьей. Его взгляд последовал за ее рукой. «Значит, перчатки!» — промелькнуло у нее.
Она повернулась к нему:
— С другой стороны, у всех людей есть свои причуды, не так ли? И нам следует относиться с пониманием к пристрастиям других людей.
— О, мисс Брайтли!.. — выдохнул Гудкайнд. — У вас прямо-таки… революционное мышление.
Приободрившись, Синтия продолжала:
— И два человека с различными наклонностями вполне могут жить вместе, не подавляя друг друга.
На его лице отразилось замешательство.
— Полагаю, вы правы, — согласился он.
— Возьмем, к примеру, меня… Я довольно искусная портниха. И могу, не привлекая лишнего внимания, сшить подвязку — такую, что даже налезла бы на… мужскую ногу.
Гудкайнд замер. И затаил дыхание.
На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь щелканьем ножниц садовника.
— Мы все еще обсуждаем… причуды, мисс Брайтли? — пробормотал он наконец.
— Конечно, — ласково ответила Синтия.
Гудкайнд нахмурился. Затем открыл рот и поднял палец, собираясь откликнуться пылкой тирадой. Но все же передумал.
— И я обожаю делиться, — добавила Синтия в надежде поощрить его.
— Ну… делиться — это замечательно! — Он немного оживился.
— Например, я бы охотно делилась с вами своими шляпками… — Синтия сделала глубокий вдох, готовясь нырнуть в омут. — У меня есть шляпка, которая прекрасно сидела бы на вас. Она подходит к форме вашей головы.
Гудкайнд отпрянул, вытаращив свои голубые глаза.
— На голубой подкладке, — добавила Синтия после короткой заминки.
Секунду Гудкайнд молча взирал на нее. Затем встал, выпрямившись с медлительностью человека с искалеченным позвоночником.
— Ну и притон… — пробормотал он с изумлением в голосе.
— Простите… — Синтия начала нервничать.
— Логово! — рявкнул Гудкайнд во весь голос.
Садовник, работавший неподалеку, в испуге вскрикнул. Синтия же поспешно отодвинулась подальше от Гудкайнда.
— Это место — настоящий притон для извращенцев, — продолжал он. — Вначале вы поощряете меня к тому, чтобы я напился и наделал глупостей. Потом юный Редмонд и этот аристократический отпрыск обчищают мои карманы с помощью бильярда: А теперь вы искушаете меня своим смазливым личиком и разговорами о причудах — хотите, чтобы я надел подвязки и шляпку, дабы удовлетворить ваши странные наклонности. Вы развращены, мисс Брайтли. Вы неисправимо испорчены своим пребыванием в высшем свете.
— Но, мистер Гудкайнд…
Он со вздохом покачал головой:
