— Разве?
— Да. Из-за меня чуть не убили человека.
— A-а… — Он кивнул, затем устремил на нее внимательный взгляд. — Почему бы вам, не рассказать мне всю историю?
Они немного помолчали.
— Сначала все было замечательно, — проговорила наконец Синтия. — Ах, если бы вы только знали, что значил для меня этот лондонский сезон! Это было чудо! Я была тогда так популярна…
— Я в курсе. Бриллиант чистой воды — и тому подобное.
Она издала подобие смешка.
— Да. И тому подобное.
— И что произошло?
Синтия снова вздохнула.
— Да, это было чудесно. Ничего подобного никогда не случалось в моей жизни. Я могла… Был момент, когда я действительно могла выбирать лучших из мужчин. Я была потрясена, Майлс. Ничто не имело значения, кроме того, что я обаятельная, красивая и необычная.
«Быть влюбленным в нее — это сейчас модно», — сказал ему тогда Албемарл. И все же никто не знал ее по-настоящему. Она никому не позволяла заглянуть в ее душу.
— А потом? — спросил Майлс.
— А потом… В общем, Кортленд сделал мне предложение.
Майлс знал Кортленда. Молодой и самонадеянный, он был недурен собой и обладал великолепными манерами. Не терял головы от выпивки и неплохо стрелял по мишени. Но все это — обычные вещи, которые мужчины знают друг о друге при поверхностном знакомстве.
Однако он ничего не знал о характере Кортленда, хотя склонялся в его пользу, поскольку тот не отверг Синтию из-за отсутствия благородной родословной.
— Я знаю, — кивнул Майлс.
— Я хочу, чтобы вы меня поняли, но не уверена, что это возможно. Потому что… Вашей семье сотни лет, вы за ней как за каменной стеной. А у меня… Я никогда не принадлежала… ни к кому и ни к чему. И у моей семьи нет никакой истории. Поэтому я решила, что у меня будет семья. Разве я не имею на это права?
— Конечно, имеете, Синтия, — отозвался Майлс. Он вдруг представил всю глубину ее одиночества. На свете не было души, которая могла бы облегчить ее бремя. Он сдержал порыв заключить ее в объятия, хотя нуждался в этом не меньше, чем она. И подавил вспышку гнева, направленного… Он сам не знал на кого.
— В общем, я подружилась с Лизой Стэндшоу, и мы с ней завели нужных друзей. Всех моих денег едва хватило на платья для сезона, но я поставила на карту, все, купив полный гардероб, чтобы появиться в высшем свете. И в итоге… мужчины сражались за мое внимание, — закончила она все с тем же взволнованным видом.
— Я слышал об этом.
— И я была в восторге. Я действительно играла с мужчинами, Майлс. Даже не знаю толком почему. Отчасти от удовольствия. Было приятно сознавать, что твоего внимания добиваются. Впервые в жизни я была кому-то — всем! — нужна. А с другой стороны, я не могла перестать проверять свою власть над ними, чтобы убедиться, что чудо продолжается. Потому что никак не могла поверить в него. Я проверяла и проверяла, а чудо продолжалось и продолжалось. Пока…
— Так что все-таки случилось? — спросил Майлс.
За его спиной фыркнул Рамсей, словно хотел напомнить: «Кхм… Я еще оседлан». Но придется Рамсею подождать.
— Я искренне полагала, что все это — несерьезно. То есть пари, стычки и ссоры по поводу того, кто принесет мне пунш. А также ревность. Думала, что все это — обычное мужское бахвальство. Но Кортленд и вправду приревновал меня. Он вспылил. — Она издала смешок, как бы удивляясь.
— И дело кончилось дуэлью?
Синтия смиренно вздохнула, немного успокоившись.
— Вам следует знать, что я была неравнодушна к нему, — произнесла она уже ровным голосом. — По крайней мере, мне так казалось. Но один из моих… поклонников… Он ухитрился поцеловать меня в саду… Это был совсем невинный поцелуй, — осторожно добавила она. — И я рассказала об этом Кортленду. Чтобы испытать его, представьте. А он вызвал того поклонника на дуэль.
Она ненадолго умолкла, потом вновь заговорила:
— Он не хотел слышать никаких доводов. Проклятая гордость! В общем, они стрелялись, и его… Его серьезно ранили. В плечо. Он чуть не умер, как мне сказали, потому что он не позволил мне подойти, когда его уносили. А я… — Ее голос дрогнул. — Я больше не видела Кортленда. Его родители сумели замять эту историю. И не только потому, что дуэли незаконны, — сказала она с иронией, достойной восхищения. — Им удалось сделать из меня парию. Для всех. Он порвал со мной, прислав письмо. — Она снова издала смешок, на этот раз горестный. — Не могу сказать, что я не заслужила этого. Мое таинственное и внезапное падение заинтриговало Вайолет, и она пригласила меня сюда. Я всегда была более удачливой, чем заслуживала. — Синтия усмехнулась, словно находила это забавным.
Удачливая? Он бы подобрал совсем другое слово.
— Так что, как видите, хотя я не нажимала на курок, но все же играла чужой жизнью. И заплатила за это. Значит, я — скверная.
Внезапно он рассердился:
— Хватит самобичевания, Синтия! Я не знаю, что подразумевается под словом «хорошая». Возможно, это просто означает, что у человека нет воображения или характера для рискованных поступков, как вы однажды сказали Гудкайнду. Я не в восторге от того, что вы сделали, но я понимаю вас. Никто не заставлял этого болвана Кортленда лезть под пулю. Он сам виноват в том, что его подстрелили. Воистину, нужно иметь большое сердце, чтобы вообще думать о том, чтобы сделать счастливым Милторпа или Кортленда. А если кто-то захочет помочь вам или стать вашим другом, то лишь из-за ваших личных качеств. Все дело в вас, Синтия. Как вы не понимаете? Не важно, как вы оцениваете свои поступки. Люди симпатизируют вам, потому что видят в вас что-то хорошее. Но главным образом потому, что вы — это вы.
Синтия слушала его, разинув рот и затаив дыхание.
— Но это не значит, что вы можете обманывать людей только потому, что вам страшно. Милторпа, Аргоси, Гудкайнда или кого-то другого. Страх не может служить оправданием.
Она вскинула подборок.
— Я ничего не боюсь.
— Боитесь, — возразил Майлс. — И имеете на это полное право. Каждый боялся бы в вашем положении, — безжалостно продолжал он. — Вы так боитесь, что готовы отрицать собственную сущность — только бы подавить свои страхи. Вы мучаете себя, неужели не ясно? И клянусь Господом, вы чересчур гордая.
Она вспыхнула.
— Гордая?! Кто бы говорил!
Это было так неожиданно, что он опешил.
— А как насчет леди Джорджины, Майлс? Думаете, вы будете счастливее с ней, чем я с Гудкайндом или с Милторпом? Просто вы имеете то преимущество, что всю работу сделали за вас. Ведь это ваш отец выбрал ее, не так ли? Привел за ручку к вашей двери. А вместе с ней подарил вам осуществление вашей мечты.
— На мне — честь семьи! Долг перед людьми, которые нуждаются во мне. Я не могу пренебречь этим.
