На таможне порта мы даже не остановились, а откровенно «встали». Неудачно попали во время начала массового промышленного и преобразовательного строительства. Два раза в сутки совершали посадку грузовики, что таскали сюда оборудование для терроформации. Обладая приоритетным статусом, они проходили таможню вне очереди. А проверить грузовик – это еще та эпопея. Очередь на досмотр из других кораблей, как сказал мне сотрудник порта, была чуть ли не на неделю вперед. Даже мои титульные документы не особо впечатлили сотрудников порта и таможни. Зная, что на планете нет дворянских собраний, способных как-либо помочь в общении с чиновниками, я был вынужден отступить и послушно ждать своей очереди.
Кроме нас, на поле без права выхода в город и под охраной куковали еще три вольных пилота и две геологические экспедиции, что, сдуру не заручившись бумагами, сунулись на Багрянец. Так мы и сидели по коробкам, ожидая, когда персонал таможни доберется и до нас. Просидев сутки, издалека, через оптику корабля поглядывая на вершины гор, мы были несказанно рады, когда к нам пожаловали гости.
Это были трое таможенников в форменной темно-синей одежде и широких прозрачных армейских дыхательных масках. Я-то подумал: наконец-то до нас очередь дошла – и уже за бумагами пошел, ан нет… Таможенники принесли нам счет за суточную аренду стоянки и намекнули, что они могут помочь нам быстрее пройти проверку за вполне скромную для них сумму в пару тысяч кредитов банка Его Величества. Я, конечно, возмутился. Две тысячи – это чересчур. Вся таможня со всеми пошлинами никогда не стоила мне больше двухсот. Эти провинциальные вымогатели только пожали плечами и уже собирались уходить, когда их остановила Катя и сказала, что заплатит. Более того, она сходила к себе в каюту и вернулась, отсчитывая купюры.
– Старыми пойдет? – спросила она у таможенников, которые, кажется, и не знали, что на Земле уже два года как вводят в оборот нового образца наличные деньги.
Они посмотрели на купюры и, конечно, взяли. Все бумаги у них были с собой. Не откладывая ничего на потом, они немедленно осмотрели корабль и нарвались на груз для Ивери. Потребовали вскрыть. Я отказался, заявив, что за полученные две тысячи пусть пишут, что там труп, но я открывать не буду, тем более это транзит, который не выгружается на Багрянце. Тогда таможенники усмехнулись и вскрывать больше не требовали. Но в описи, конечно, прикололись надо мной, как могли. Написали, что обнаружены в большом количестве товары для стимуляции сексуальных ощущений. Я потом на пару с Катей катался, от смеха корчился, перечитывая копию описи.
Так или иначе, мы получили гостевые документы и смогли покинуть корабль. В прозрачных дыхательных масках мы направились в здание порта, чтобы отметиться на выходе. Здание порта оказалось негерметичным, и мы, разочарованные, сразу покинули его, нарушив славную традицию всех Свободных Пилотов – выпить в порту за прилет.
Ужинали мы уже в гостинице «Ангола» в ресторане, в котором нашли очень неплохое меню и приятную музыку далеко не африканской направленности. К нашему удивлению, к концу ужина в дверях мы увидели полицейских, которые внимательно осматривали зал и всех сидящих за столиками. В хороших гостиницах не работают полицейские, тут своя служба безопасности должна быть. Но, видимо, что-то случилось, раз появились копы.
Я посмотрел на свою подругу и был озадачен бледностью ее лица. А она, не отрывая взгляда от полицейских, пила из своего бокала дорогое вино большими глотками.
– Ты чего? – спросил я ее. – Да успокойся. Они кого-то ищут и сейчас уйдут.
Они и правда в тот же момент исчезли из виду, и Катя, отставив бокал подальше, спросила меня:
– Ты о чем?
– Я думал: ты так побледнела, увидев копов, – признался я.
– Я что, побледнела? – как мне показалось, искренне удивилась она. – Это, наверное, просто перепады давления и акклиматизация. Я себя прекрасно чувствую. Когда мы пойдем в горы?
Я, обрадованный тем, что у нее все в порядке, заявил довольно:
– Не пойдем, а полетим. Я завтра сниму что-нибудь приличное и надежное, и полетим в горы. Надеюсь, мои права тут действуют и не придется к копам за водительскими правами обращаться. А то еще пересдавать, как на Георге Шестом, заставят.
– А что, на Георге заставили пересдавать? – спросила она удивленно.
– Ага, – ответил я, вспоминая ту историю с усмешкой. – Прикинь, я после годичного перелета, да и до этого я тучу времени не читал их. Короче, я пешком неделю ходил, сдать не мог. Потом сдал и смог машину снять.
– А что ты на Георге делал? – спросила Катя, ложечкой вынимая из моей пиалы кусочки киви.
Я подумал, говорить или нет, но решился рассказать.
– Я там для географического общества материал по древним пещерам собирал. Ну, тем, что странно опылены золотом. Ну и попутно на разведку политическую работал. Это же время было такое. Только бунты отгремели. Еще были живы те, кто их поднимал. Вот меня настойчиво и попросили родине снова послужить.
Казалось, Катя заинтересовалась:
– И как? Послужил?
– Ага. Конечно. Из меня разведчик, как из тебя. Может, даже хуже. Нет, конечно. Я как забурился в пещеры с проводниками, так и выбрался из них перед самым полетом. Материала набрал столько, что думал – таможню не пройду. Ну, конечно, кое-что от проводников узнал. Мы же постоянно общались. Они своими мыслями делились. Двое из трех, в прошлом заключенные, рассказывали про восстание и как их десантура давила. Как там газами травили народ целыми городами. Как они взрывали боевых роботов десанта. Короче, мерзко все это было и с той и с другой стороны. Они, когда ловили десантника, такое с ним делали, что за столом ни за что не расскажу.
– И ты докладывал об этих разговорах? – спросила с интересом Катя.
– Конечно, – пожал я плечами. – А попробуй не доложи! Это статья. И хрен бы я улетел оттуда. Там бы в рудники и законопатили. А так мне даже материалы помогли вывезти без таможни.
– А что с ними сделали? – спросила Катя, водя пальчиком по кромке бокала.
– С кем? – вскинул брови я.
– Ну, про кого ты рассказал в политразведке? Про тех, кто десантников убивал?
Я смутился и ответил чистейшую правду:
– Да ничего с ними не сделали. Говорю же, там мерзостей хватало со всех сторон. И лишний раз в мое время старались уже никого не дергать. Еще один бунт никто спровоцировать не хотел. Да и тогда это уже называлось «мнением», а не «склонностью к мятежу». Статус-то с планеты бунтовской сняли. Во как, – сказал я, усмехаясь.
Катя тоже усмехнулась, но как-то грустно.
– У меня знакомый погиб на Прометее во время восстания. – Видя мой невысказанный вопрос, она рассказала: – Точнее не мой, а моих родителей знакомый. Ученик отца. Я-то еще маленькая была. На Земле он был осужден за клевету на кронпринца. На самом деле он просто напечатал то, что и так все знали со слов. Выпустил книгу в Американском домене. И когда она попала в Европу, был арестован и предан суду за клевету. Все думали – просто штрафом обойдется, а там так все хитро закрутили, что на три года загремел на Прометей. Мол, его книга не просто о человеке королевской крови, а это призыв к смене существующего режима и очернение строя и порядков. Это перед самим восстанием было. Когда всем гайки, как говорит мой папа, закручивали. Уже и так неспокойно жили. На Георге восстания подавили, а на Прометее еще нет. Короче, в той колонии, в которой жил мой знакомый, тоже началось… Перебили охрану. А когда прибыли переговорщики от эскадры карателей и увидели, что администрация вся убита, то переговоры отменили. Пустили газы. Говорят, там люди сутками умирали. Он был на шесть лет старше меня. Но все равно такой молодой! Я помню его хорошо. Так жалко его…
