Уже выходящий из совещательного зала И.О. начальника Службы был остановлен просьбой:
— Если Сергей переметнулся к Вовке, можете и его… Ну, вы поняли. Мне очень не хочется что бы их с Фиданом методика стала работать против меня. И пошлите людей присмотреть за Лабораторией.
— Я вас понял. — Кивнул растерянный службист и вышел вон.
Оставшись один, Илья закрыл глаза и незаметно для себя провалился в глубокий сон, в котором он доказывал неизвестно кому что, он конечно не лучший вариант руководителя для страны, но уж лучше он, чем Владимир. Этот кто-то кивал его словам и даже не перебивал. Но, кажется, и не очень верил.
2.
Анна Андреевна и Александр Павлович одетые и обутые на складах армии спасения без единой копейки в кармане сидели на прибрежных камнях, и кажется, с наслаждением слушали шум волн у своих ног. Анна Андреевна, с улыбкой зажмурив глаза, подставляла лицо закатному солнцу, а ее муж просто рассматривал неповторимые волны, что почти добегали до его чуть подживших ступней. И казался весь тот ночной кошмар именно страшным сном, не смотря ни на что. Психика постепенно притупляла ощущения страха, которые им пришлось пережить. И даже текущее незавидное положение их почти не беспокоило.
Ружья у Александра Павловича уже не было. Оно было изъято еще в полиции как вещественное доказательство. Самих их отпустили и даже милосердно подбросили до добрых людей, что помогли им привести себя в человеческий вид. Денег у них понятно не было, но первые два дня не особо их расстраивали. Они ходили питаться в дом к своим русским соседям. Ночевали у них же в предоставленном им флигеле. А все остальное время предпочитали гулять по берегу. Узнав об их ситуации и помня, кто их сын, российский консул сам приехал накануне и, получив подробные объяснения, обещал немедленно приступить к восстановлению документов. В банке, куда они тоже обратились и где лежали их основные средства их так же заверили, что формальности доступа по новым документам много времени не займут. И пользуясь гостеприимством соседей, родители Сергея просто отдыхали, пытаясь восстановить душевное равновесие.
Дом сгорел дотла. Остатков тел даже не было обнаружено. Анна Андреевна взяла на себя тяжелую ношу уведомить родственников Артема и Али о смерти. Родственников своей итальянской помощницы Анна Андреевна не знала, и совесть ее была неспокойна. Попытки через полицию найти родственников в первый день ничего не дали, но офицер их заверил, что они найдут хоть кого-нибудь. Надо просто немного потерпеть.
И они терпели, ждали и надеялись, что все может быть когда-нибудь, если не забудется, то хоть померкнет в памяти. Ночью вот только почти не спалось. И даже не страх не давал им сомкнуть глаз, а просто ощущение чужого дома, чувство незащищенности в чужом жилище.
Выстрелы еще слышались ночами на улицах, но наученные горьким опытом погорельцев, русские соседи наняли местную частную охрану и теперь не менее четырех человек с оружием одновременно находились на территории виллы. К ним пытались уже даже сунуться на следующую же ночь после ограбления родителей Сергея, но охрана дала настолько качественный отпор, что на вторую ночь их уже никто не побеспокоил…
— И как нам до Сергея дозвонится? — не открывая глаз, спросила Анна Андреевна, прерывая общее молчание. — Телефоны были в мобильном. Записные книжки были в доме. Как ему сообщить, что с нами, даже ума не приложу.
Александр Павлович как-то уж очень насмешливо сказал:
— А зачем ему сообщать? Пусть спокойно работает и не думает ни о чем. А в Россию полетим — там найдем. Дома в Питере точно есть и телефон Ольги, и телефон Сергея.
— Да мне ему рассказать хочется о глупости нашей с тобой. Старые уже, а ума не нажили. — Призналась Анна Андреевна. — Думали, отсидимся здесь. Везде все одинаково. Знаешь, что он мне сказал перед отлетом нашим? Я его тогда не поняла.
Мужчина посмотрел, заинтересовано на свою жену и так сказала:
— Российская империя — тюрьма. А за границей? Та же кутерьма. Сказал это в «Юноне и Авось» так услышал.
Мужчина засмеялся откровенно и легко. Да так громко, что Анна Андреевна раскрыла глаза и в удивлении поглядела на него.
— То же мне… — попытался успокоиться ее муж. — То же мне фаталист… Не верь, Аня, тюрьма это там где ты себя чувствуешь в тюрьме. Но ведь некоторые и в тюрьме как дома. Так что все это выдумано. Вообще все выдумано. И этот кризис нефтяной тоже выдуман, как мне уже кажется. Просто кто-то захотел круто это мир нагнуть. И ведь посмотри как все классно. Наши выводя население на юга и совершив такие великие затраты сейчас, получат ГИГАНТСКУЮ экономию в будущем. А остальной мир… Кто был богат, станет еще богаче. Кто был беден, обнищает еще больше. И закабалят этих нищих, как когда-то крестьян кабалили. А что бы не баловали… Этот мир давно ждал такого кризиса. И все эти социалисты, нацисты, бандиты, повылазившие как грибы после дождя… они ведь ничего, по сути, не изменят. Богатые себя всегда спасут и остальных подомнут. Вот даже мы с тобой. Мы ведь просто неудачно попали. Но на недели сделают документы. Через неделю получим доступ к счетам, улетим в Россию или купим дом где-нибудь на Капри. Островок говорят приличный. Тихий спокойный, как говорится, все свои. И все покатится дальше. В России моя компания будет строить дома. Деньги будут идти на счета. Пусть это не те деньги, что при демократах можно было сорвать. Но разве нам с тобой много надо? Только я решил, Аня, знаешь что? Закажу себе яхту парусную. Океанского класса. Что бы уж точно… случись, что ни топлива не надо, ничего, что бы сбежать от бардака. Мы с тобой столько пережили в этой жизни, что заслужили отдых и покой. И если для этого надо бежать и бежать дальше в Океан… Что ж, такова судьба.
Женщина снова повернула лицо к солнцу и, закрыв глаза, сказала:
— Полетим в Россию. Не хочу здесь. В России в меня, по крайней мере, не стреляли и не пытались сжечь.
Мужчина поднялся и, вложив руки в карманы брюк, сказал:
— Как скажешь, дорогая. Россия так Россия.
3.
Ольга въезжала в Питер с Юга. Въезжала в родной город. Она оставила работу, уволившись за один день, взамен положенных двух недель и теперь ехала в град Петров, где у нее даже квартиры не было. Полгода назад она продала ее, чтобы рассчитаться с остатками долгов перед банком. Нога уверенно держала газ, руки словно слились с рулем «инфинити». Глаза, такие уставшие за несколько дней, уже без эмоций оценивали обстановку на дороге. Злость на саму себя и свою дурость уже не била через край, требуя немедленного действия. Слезы такие непредсказуемые и горькие больше не лились, как бы им не хотелось. Она только зло иногда ругалась на очередного непредсказуемого отморозка на дороге. Машин с подорожанием бензина, стало конечно мало… но словно специально те, что остались, вели себя на дороге абсолютно безобразно. Ольга, стремясь не нарушать лишний раз правила движения, была вынуждена при общем хаосе забиться в правый ряд и оттуда только поглядывать на «торпеды» проносящиеся мимо нее словно спешили в очередь на Страшный суд.
