— Для такого дела да. — Уверенно заявил водитель. Немного помолчав, обгоняя еле плетущийся раздолбанный гремящий грузовичок, он снова обратился к путнику: — Так что именно так взволновало ваше руководство?
Пассажиру сзади не очень хотелось пускаться в объяснения, но инструкции по обращению с партнерами требовали от него хотя бы мнимой искренности.
— Нас несколько удивило, почему не были приняты меры по предотвращению этого очередного саммита в Санкт-Петербурге. А то, что встреча с делегацией ЕС прошла опять не в Москве, а вообще черт знает где, нас уже даже не удивляет, а просто вызывает раздражение. Понятно и приятно, что товарооборот между странами Европы и Россией растет. Но не надо забывать и о ключевых моментах, от которых Россия не отступает ни на шаг. Очень непонятны очередные военные учения в Псковской области. А испытания нового противоракетного комплекса? Некрасиво, что никто из вас ничего не сделал, чтобы остановить программу вывода на орбиту новой группировки военных спутников. Россия, как и Китай, чересчур много сил и средств уделяет для модернизации армии. Это пока еще копейки, но мы видим тенденцию и хотим понимания. Если ваши ястребы готовятся к войнушкам, мы будем пристальнее рассматривать весь вопрос в комплексе. Вплоть до радикальных мер. Сейчас нельзя, и это не только наше мнение, милитаризировать общество и нельзя даже думать об этом. И вами и нами сделано все возможное, чтобы ценность человеческой жизни перестала быть абстракцией. Гуманизм должен прививаться с садиков. Пусть навсегда забудут, что такое в войну играть. — Тяжело вздохнув, Путник добавил: — Так же мы хотим понять, как исправить ситуацию с вашей миграционной политикой. Миграцию надо остановить. Любой ценой. Если бы ваши пустили на территорию России, скажем, турок или корейцев по такому упрощенному варианту, слова бы никто не сказал. Но увеличение населения за счет русскоговорящего притока нас несколько настораживает. России достаточно даже двухсот миллионов, что бы процессы, которые мы для нее наметили, невозможно было бы реализовать. Есть еще некоторые моменты. Да и вы сами наверняка понимаете, что без веских опасений меня бы не послали.
Водитель несдержанно хмыкнул и сказал:
— Но то, что вы перечислили это не повод, это так… Саммит в Питере, это довольно давно прогнозируемое предприятие. То, что ЕСовцы опять отдыхали на Волге тоже понятно. Нашим там удобнее им мозги пачкать, чем в Москве. Детишки в садике давно в мобильные телефоны играются. Общество максимально демилитаризировано. Остатки старого поколения и отщепенцы еще думают и мечтают о легализации оружия… Но их минимум. А миграционная политика… не понимаю, чего вы боитесь. Во всем мире только триста миллионов знающих русский язык и считающих его вторым или первым… Это капля в море. При любом раскладе эта капля не сдвинет ничего. И популяризация языка, о которой нынче бредят, практически невозможна без экономического вторжения России на африканском материке, да и в странах Азии и южной Америки. А силенок у России пока не хватит для такой макроэкономической экспансии.
— Пока не хватит. — Согласно кивнул гость. — Но скоро критический период. Осталось лет десять — двадцать. А в такие периоды… сами понимаете. Никто ничего гарантировать не может.
Упоминание о неком загадочном критическом периоде, словно командой заставило всех замолчать. И водитель, и его спутник, и подобранный пассажир очень не любили эту тему. Это была больная тема для них. Прошло минут десять, не меньше, прежде чем они снова заговорили.
— Мне кажется, вы не до конца с нами откровенны. — Через силу усмехнулся водитель. — Все эти рассказы про наступающий критический период нам, честно говоря, уже кажутся не более чем сказкой. Мы так наших граждан кормим сказками. Но вы-то нас зачем? Вроде делаем одно дело. Или нет?
Пассажир на заднем сидении раздраженно поджал губы, но нашел в себе силы и желание ответить мягко и успокаивающе:
— Я с вами абсолютно откровенен. Если вы хотите больше на эту тему пообщаться, надо это делать не в машине. Не время и не место.
Водитель замолчал, а его сосед как бы сказал невзначай:
— Да, надо всем отдохнуть. Мы же тоже не спали сегодня…
Пассажир сзади уверенно пообещал:
— Скоро все мы будем очень мало спать. Работы предстоит МНОГО.
2.
Машина, надрываясь и кренясь, прошла поворот. Не тормозя, водитель влетел в еще один крутой вираж. И еще. Казалось это не подмосковная дорога, а настоящий горный серпантин. Тихо ругаясь, молодой водитель все-таки стал снижать скорость. Время было дорого, но жизнь дороже. Тем более что он вкатил в деревню, и играть в «увернись от пешехода» ему очень не хотелось. Скорость упала до километров ста в час, но парню стало казаться, что он еле телепается. Только окончились постройки этого небольшого селения, как он снова вдавив педаль в пол, довел скорость до ста шестидесяти.
Он не догонял. Он не убегал. Он не спешил на встречу. Он просто несся в свой загородный дом. У него было слишком много мыслей, которые стоило упорядочить в голове. И лучше чем там, в тиши сада, на берегу рукотворного прудика, с железной кружкой коньяка в руках и сигаретой у него не получилось бы все оценить, обдумать и в конце принять решение.
В динамиках над всеми издевался «Сплин» со своей «Жертвой талого льда». В салон врывался раскаленный ветер. В лобовое стекло бились камикадзе-мошки. А в баке омывателя уже, как пару дней окончилась жидкость. Но разве обращает на это внимание человек, который буквально несколько часов назад выжил там, где выжить был не должен? Разве думает о какой-то жаре человек, чей мозг плавится от вещей, которые не положено знать простому смертному. И уж совсем станет любому плевать на сплиновского «явившегося в полночь дирижера» после того, как этого дирижера увидел воочию.
В новеньком японском внедорожнике, особенно после часового полета по трассе уже не чувствовалась скорость, и свернув на проселочную дорогу парень привычно попытался разогнаться. Но сильная раздражающая тряска заставили его сбросить скорость, отвлечься от мыслей и музыки и сосредоточиться на вождении. Он неспешно погнал машину к виднеющемуся вдалеке лесу. Там почти у самой кромки сине-зелено-черной стены он уже видел двухэтажный дом. Его дом. Оставалось немного. Надо было не торопясь дотянуть и машину постараться не покалечить.
Довольно скоро он был уже так близок к дому, что заметил возле дверей чей-то серый внедорожник. Сердце словно холодной волной окатило. Парень испугался. Он даже по тормозам ударил. Остановившись, он буквально минуту думал, что ему делать дальше. Развернуться и удирать со всех ног или пересилить себя и все-таки направиться к дому. К своему дому, что вместо неприступной крепости уже казался очевидной ловушкой.
Он не был трусом. Он просто не знал этого чувства страха раньше. А если и знал, то это были такие мелочные страхи, что даже вспоминать о них не приходилось. Но здесь страх был ощутимым, вязким, и дурманящим голову. Мысли путались в этом страхе, даже не пытаясь, построиться во что-то разумное. Они словно напуганные в парке белки скакали с ветку на ветку. Только природное упрямство заставило парня нажать на газ и погнать машину к дому.
