- Знаешь, Васенька, сколько раз я видела на лицах такое
выражение, как у тебя сейчас? - Голос ее звучал обманчиво-ласково, и он хорошо
знал эту интонацию, поэтому мерзкую улыбочку с лица все-таки согнал, принял вид
наигранной заинтересованности.
- Это где же вы видели?
- Да там, где ты и подумал. И хватит об этом. Я
предлагаю помощь. Если она тебе не нужна, просто скажи, и мы закроем тему. Ты
беспокоишься насчет своего авторства, именно поэтому не хочешь со мной
делиться?
- Да ну, Кэт, глупости все это, - он весело махнул
рукой. - Идея есть, но она не моя, я ее у другого писателя вычитал. Но книжка у
него не художественная, ее мало кто читал, только узкий круг любителей, я и
решил донести эту идею до массового читателя в собственной обработке. Правда,
пока я обдумывал чужую идею, у меня появилась своя собственная. Сказать?
- Конечно.
- Только она пока не продуманная, так, на уровне
ощущений.
- Говори-говори, - подбодрила его Катерина.
- Ну… в общем, жизнь - это игра. Понимаете?
- Нет.
- Вот смотрите. Дети играют… ну, например, в
казаки-разбойники. Одни казаки, другие - разбойники. Играют всерьез, совершенно
забывая о том, что на самом деле они Миши, Гриши и Пети. Игра закончилась с
каким-то там результатом, неважно с каким. И они из казаков и разбойников
превращаются снова в Гриш, Миш и Петь. И то, как они ведут себя вне игры,
совершенно не зависит от того, что происходило между ними, пока они играли, кто
там кого убил или взял в плен. Им не придет в голову сказать: я не поделюсь с
тобой пирожком, потому что тебя же нет, я тебя убил. Они игру прожили и забыли.
А когда через три дня они снова начнут играть, никому из них не придет в голову
особо изощренно пытать пленного только за то, что он накануне не дал списать
задачку по математике. То есть пока они играют, они забывают о своих отношениях
по поводу реальных жизненных событий, а когда не играют, забывают о том, что
происходило во время игры. И наши души ведут себя точно так же. Есть их
существование в чистом, так сказать, виде. А есть что-то вроде игры, когда они
вселяются в тело и проживают определенную жизнь. При этом, пока они в
человеческом теле, они не помнят о своем существовании в "чистом
виде", они играют в эту игру увлеченно и искренне. Как играют дети. Или
как спортсмены играют. Ведь понятно же, что от результата футбольного матча
ничего в этой жизни не изменится, больные дети не выздоровеют, бедные не разбогатеют,
войны не прекратятся, экология не улучшится, к покинутым женам не вернутся
мужья. Никакой разницы, кто выиграл и кто проиграл и вообще был ли этот матч. А
сколько переживаний? Тысячи болельщиков, не говоря уже об игроках и тренерах, с
ума сходят, как будто что-то существенное может измениться. Понимаете?
- Понимаю, - кивнула Катерина. - Ты хочешь сказать, что
не имеет никакого значения, была или не была конкретная человеческая жизнь? И
если была, то совершенно неважно, какой она была и как закончилась? Ты это
имеешь в виду?
- Ну… в общем… почти. Да, почти. Жизнь - это просто
очередное приключение Бессмертной Души. Не главное приключение, не
единственное, а именно очередное. Одно из великого множества. В этом суть.
Очередная игра. Очередной матч. Все, Катрин, я больше не хочу говорить об этом.
Либо у вас хватило интеллекта, чтобы меня понять, либо нет, и тогда дальнейшее
обсуждение бессмысленно. Спасибо за ужин.
Василий встал, не дожидаясь, пока ей принесут счет.
- До метро дойду пешком, здесь уже недалеко.
- Как хочешь, - обескураженно пробормотала Катерина, не
ожидавшая столь резкого прощания.
- Отцу пламенный привет. Можете поделиться с ним моей
идеей, ему, как профессору и крупному теоретику, будет легче ее переварить. Он
привык размышлять об абстрактном. Вам как бухгалтеру проще иметь дело с
конкретикой, голые абстракции вам не по зубам.
Она уже справилась с растерянностью и снова держала себя в
руках.
- Ну разумеется, сам ты не рискнешь ничего отцу
рассказывать, потому что в моем изложении твоя идея будет звучать куда более
связно. Я умею не только придумывать истории, но и увязывать концы с концами, а
тебе это вообще не дано.
Это была вовсе не ссора, а привычный обмен репликами. Именно
так они общаются вот уже десять лет за исключением того времени, когда Вася
служил в армии.
Говорят друг другу колкости и при этом улыбаются, иногда
притворно, но чаще - искренне. Между ними нет недоговоренностей, и каждый из
них довольно точно представляет, как к нему относится другой. Катерина знала,
что Вася ее не любит, и это вполне естественно.
Новая жена отца ничего не отняла у Василия, напротив, развод
родителей послужил толчком к тому, что его все оставили в покое и позволили
жить одному, чего он, собственно, и добивался. Если бы отец не развелся и не
женился на Катерине, жить бы Васеньке до сих пор с мамой-папой, плясать под их
дудку и считать копейки.
А скорее всего он женился бы на ком попало, на первой
встречной, не хромой и не горбатой, но с квартирой, только для того, чтобы
получить возможность жить отдельно от предков И мучился бы сейчас с нелюбимой
женой и ненужными ему пока детьми, гулял бы от нее направо и налево, изоврался
бы вконец и измучился в беспрерывных семейных сценах. Появление Катерины
избавило его от такой приятной перспективы, и Василий это ценил. Но все равно
не любил ее. Потому что еще до проекта она сумела сделать то, чего не сумел он
сам.
И потом… Он ее боялся. Когда он вернулся из армии, пройдя
хорошую школу "дедовщины", то среди своих неслуживших приятелей
выглядел по меньшей мере крутым авторитетом. Но то, что пережила Катерина, не
шло с армией ни в какое сравнение, и перед женой отца Вася пасовал. Она умела
так сказать, так посмотреть и так улыбнуться, что молодому человеку становилось
холодно до озноба и страшно до судорог.
В общем, не любил Вася Катерину, но как-то так, спокойно не
любил, без ярости и гнева. Просто как была она ему чужой, так и осталась. Чужой
и загадочной. И загадка эта, оказавшаяся для Василия непосильной, таилась вовсе
не в ее женственности, вот как раз никакой особой женственности он в ней и не
примечал, не считал красивой, не чувствовал обаяния и вообще не понимал, чем
она лучше его матери. Моложе, что ли? Так не намного, когда отец развелся с
мамой и женился на тридцатидвухлетней Катерине, матери было всего сорок, не так
уж и велика разница. Нет, не женская тайна ставила Васю в тупик, а совсем
другая. Он до сих пор не мог понять, как ей это удалось. Ей, экономисту по
образованию, бухгалтеру по профессии, воровке, которая отсидела четыре года и
которую из-за этого бросил муж, легко, как будто между делом, между пеленками,
носками, кастрюлями и пылесосом удалось то, что до сих пор не удавалось Васе,
который вот уже много лет посвящал этому все свое время, отдавал всю душу, всего
себя. Ну почему? Почему?
Он не понимал и от этого злился. И не любил Катерину.
