- Что, например? - поинтересовался Чеботаев, хотя уже
приблизительно представлял, что именно могла в такой ситуации возомнить
девятилетняя девочка, которой с рождения внушали, что она самая умная и
красивая на свете.
- Она решила, что теперь-то уж Егор обратит на нее
внимание. А я ей говорила, что если эта мымра снова здесь, то шансов у Ленки
никаких не будет.
- Мымра? Это кто?
- Да вожатая одна. У нее с Егором любовь была. Или не
любовь, а так… Не знаю. Но они каждый вечер после отбоя уходили из лагеря. А
мы, соответственно, за ними крались. Дисциплины никакой, все вожатые и
воспитатели пили, как лошади, детей уложат - и в загул. А детям только того и
надо. Мы с Ленкой из корпуса выберемся, затаимся и ждем, когда Егор с вожатой
мимо пройдут.
А потом подглядывали.
- Да ну? И что видели?
- Ну что-что… то и видели. Сами не понимаете?
- Ну, в общем… - неопределенно кивнул Чеботаев.
Кира, по-видимому, стеснялась называть такие вещи своими
именами, и Андрей решил молодую женщину не смущать.
- Видели, значит… - повторил он. - И что, в полном, так
сказать, объеме?
- В полном, - подтвердила Кира. - Полнее не бывает. С
ахами и стонами. Для нас с Ленкой эти вечера были настоящим приключением, от
страха трясемся, а любопытство-то разбирает. Мы же знали, откуда дети берутся.
Ленка, правда, от ревности с ума сходила, но любопытство было сильнее, и потом,
знаете, в таком возрасте не понимаешь соперничества, и кажется, что если ты
чудесная, то тебе отдадут предпочтение рано или поздно. А Ленка, конечно, была
уверена, что она чудесная.
- Погодите, Кира, но ведь Егору тогда было… сколько?
Лет четырнадцать? Пятнадцать?
- Наверное, - она пожала плечами. - Он был в старшем
отряде. Высокий такой, широкоплечий, он казался нам совсем-совсем взрослым. А
сейчас как подумаю - смех берет, ведь подросток, школьник, сопливый пацаненок.
- А вожатой сколько лет было?
- Не знаю. В то время она нам с Ленкой казалась чуть ли
не старухой, а теперь я понимаю, что лет двадцать пять, наверное. Может, чуть
меньше.
- Имя ее не помните?
- Имя… Тамара, кажется.
- А фамилия?
- Да что вы, Андрей, мы своего-то вожатого только по
имени знали, фамилией интересоваться как-то в голову не приходило. А уж вожатых
в других отрядах - только в лицо, редко по имени. Да, я точно вспомнила, ее
звали Тамарой, мы с Ленкой специально интересовались, поскольку это касалось ее
ненаглядного Егора.
- Дело-то подсудное, - негромко протянул Чеботаев. -
Она взрослая, а он - малолетка. Неужели никто не узнал?
- Вот уж не знаю. Во всяком случае, на следующий год мы
с Ленкой в лагерь приехали и увидели Егора, а потом и Тамару. И снова бегали за
ними в лесочек, подсматривали. А на третий год его уже не было, школу,
наверное, закончил.
- А Тамара была?
- Нет, ее тоже не было.
По спискам выходило, что Лена Щеткина и Егор Сафронов три
раза попадали в одну смену, но при этом Егор приезжал в лагерь каждый год,
начиная с третьего класса, а Леночка - только четыре раза. В последний раз она
Егора уже не застала, а в первый, вероятно, просто не заметила, слишком мала
была, первоклашка.
- Кроме вас двоих, кто-нибудь знал о том, что Егор с
вожатой в лесочке уединяется?
- Мы никому не говорили, это была наша с Ленкой
страшная тайна, - Кира округлила глаза и рассмеялась. - Я думаю, что из
взрослых никто не знал, потому что иначе Тамару не пустили бы больше в лагерь.
Наверное, даже из комсомола исключили бы. Тогда ведь с этим было строго.
Да, похоже, о сексуальных развлечениях Тамары Ефремовой и в
самом деле никто, кроме двух маленьких девочек, не узнал, потому что ей удалось
сделать блестящую карьеру и встать во главе совета директоров крупного банка.
Интервью с ней были напечатаны в толстых глянцевых журналах, именно в тех,
которые были привезены в коробках из квартиры Егора Сафронова и лежали теперь в
кабинете у Каменской.
И именно в том банке, который возглавляет Ефремова, получил
в свое время кредит Егор Сафронов. Кредит очень хороший, на невероятно льготных
условиях. Как ему это удалось? Пришел к Ефремовой и пригрозил рассказать о том,
как она его растлевала полтора десятка лет назад? Или они встретились как
старые добрые знакомые, тепло повспоминали прошлое, и Тамара с удовольствием
пошла навстречу своему давнему любовнику, которого обучала когда-то
премудростям секса? Скорее второе, нежели первое. Если бы он добился своего при
помощи шантажа, ему было бы совершенно безразлично, что будет делать Щеткина. А
вот если он продолжает относиться к Ефремовой по-доброму, с нежностью вспоминая
свой первый сексуальный опыт, то вполне мог испугаться огласки. Собственно,
ему-то эта огласка ничем не грозит, наоборот, даже лестно: в пятнадцать лет да
со взрослой теткой… А вот у Ефремовой к этому отношение должно быть совсем
иным. Ей есть чего бояться и есть что терять. И убийство Елены Щеткиной могла
организовать как раз она, не без ведома и помощи Егора Витальевича.
Ах, черт возьми, Настя Пална, как же ты оказалась права
насчет причин скоропалительной женитьбы господина Сафронова! Да, он испугался,
побежал к Ефремовой, та посоветовала ему, а может, попросила выполнить
требования Щеткиной, чтобы выиграть время и подумать. Он женился. Щеткина
успокоилась. А они, бывшие любовники, продолжали вынашивать планы избавления от
шантажистки. Нужно было успеть быстрее, пока Елена не родила ребенка, потому
что ребенок этот был Сафронову совсем не нужен. Наблюдение за контактами
Сафронова после убийства жены показало, что Егор регулярно встречался с
Ефремовой, но подозрений это ни у кого не вызывало: предприниматель и банкир,
что может быть естественней? А они обсуждали вовсе не финансы, а жизнь Елены.
Вот, значит, как…
***
- Ты чего не звонишь-то?
Голос Стасова по телефону звучал обиженно, и Настя
машинально начала перебирать в голове даты и события: наверное, она должна была
позвонить, потому что у кого-то в семье Стасова день рождения, у него, или у Татьяны,
или у маленького Гришеньки… Или годовщина свадьбы? Или что?
Ничего не вспоминалось, и она виновато промямлила:
- Я как раз собиралась… Честно, Владик, вот только что
от начальства пришла и собиралась позвонить.
- Врешь ты все, - беззлобно отозвался Владислав. -
Нагрузила меня работой, а сама в кусты. Вот ты всегда так.
Господи, как же она забыла?! Пенсионер Галкин. Или Воробьев?
Нет, кажется, все-таки Галкин. Совсем недавно она, сидя вот на этом самом
месте, уговаривала Стасова отработать фигуранта. И уже забыла. А ведь она
всегда так гордилась своей памятью… Возраст, годы идут, ничего не поделаешь.
- Ну так что, забывчивая ты моя, отчет по телефону
примешь или приехать велишь? - продолжал Стасов.
