Окулист посмотрел на тот кошмар, который еще вчера был
светло-серыми и даже довольно красивыми глазами, чем-то промыл, что-то закапал,
выписал рецепт и велел лежать, задернув в комнате шторы и положив на глаза
толстое полотенце.
- Покой и темнота, - строго произнес он, - капли
закапывать, раствором промывать, никакого телевизора и никаких книг.
- А когда это пройдет? - прошелестела обессиленная
болью Настя.
- Резь пройдет минут через тридцать, отечность
продержится несколько дней. Примерно с недельку вам придется носить темные
очки, свет вам категорически противопоказан. И никакого напряжения глаз, это
вы, надеюсь, понимаете. Ни читать, ни писать нельзя.
- Когда я смогу встать?
- Завтра. И не раньше. А лучше всего полежать пару дней
Вы же не сможете ходить и чем-то заниматься с закрытыми глазами, так уж лежите.
Покой и темнота, - повторил он уже от порога.
- Слыхала? - строго сказал Чистяков, проводив врача. -
Будешь лежать с полотенцем на лице и полностью от меня зависеть. А я буду
читать тебе вслух и охранять твой покой. И имей в виду, если тебе будут
звонить, я трубку не дам.
- Ладно, - провыла она. - Леш, а когда полчаса пройдут,
а? Я больше не могу терпеть.
- Еще минут двадцать, Асечка.
- Я не вынесу! Я умру. Господи, как больно…
Он держал ее за руку, гладил по голове, уговаривал, пытался
чем-то отвлечь, и наконец полчаса прошли, и обещанное врачом облегчение от
лекарства наступило.
Резь стала утихать. Настя оживилась.
- Леш, надо на работу позвонить.
- Перебьются на твоей работе.
- Ну, Леш, это же прогул называется. Уже без пятнадцати
десять, через пятнадцать минут начнется рабочий день, а меня нет. И больничного
у меня нет. Надо хотя бы предупредить.
- Я сам позвоню, лежи.
- Только ты Короткову позвони, ладно?
- Не руководи, пожалуйста. Кому надо, тому и позвоню.
Он ушел на кухню, плотно закрыл дверь, и Настя, как ни
силилась, не могла услышать, кому он звонил и что говорил.
- Леш, набери мне Зарубина и дай трубку, мне надо ему
сказать кое-что, - снова начала она ныть, когда обрела способность думать о
чем-нибудь, кроме боли в глазах.
- Я сам все скажу. Лежи спокойно и не поднимай голову.
- Ты ему скажи, что это Ольга Витрук, редактор из
издательства…
- Ася, у меня нет маразма, я помню все, что ты мне
вчера сказала. Не нужно повторять. Помолчи, пожалуйста, ладно?
Он снова ушел на кухню. Настя лежала в постели, закрыв глаза
под толстым махровым полотенцем, сложенным в четыре слоя, и злилась на свою
беспомощность.
Столько труда потрачено, такая работа проделана, и надо же
было на последнем этапе свалиться с такой глупостью, как… Она как ни
напрягалась, не смогла вспомнить название болезни, которую диагностировал
окулист. Скорее всего ей было так больно, что она ничего и не слышала.
Теперь понятно, у кого находятся материалы. Нужно немедленно
их найти и изъять и предать это огласке, чтобы Погодин и его люди поняли, что
дальнейшие усилия бессмысленны. Нужно их остановить, пока они еще кого-нибудь
не убили.
Осталось найти Николая. Это может произойти в любую минуту,
в любую секунду, и дальше уже работа сыщиков будет не нужна. Дальше - дело
следователей в Москве и в том городе, где живет Погодин.
Осталось совсем чуть-чуть, и можно будет поздравить себя с
очередной пусть маленькой, но победой.
А она лежит тут, как колода, слепая и никому не нужная…
На глазах закипели слезы. Ох, как это приятно - думать, что
ты никому не нужна, и никто тебя не любит, и ты всеми позабыта-позаброшена,
такая несчастная и одинокая, и так горько-сладко плачется, и так жалко себя!
Лешка все еще был на кухне, наверное, опять кому-то звонил,
а может, завтракал, он с самого начала, с семи утра, не отходил от Насти и даже
чаю не попил. Она осторожно вытянула руку в том направлении, где должна была
быть тумбочка. Надо достать капли для носа, от слез нос заложило и нечем
дышать. Вместо флакона с назалом пальцы нащупали дедка. Настя зажала его в
руке, а руку спрятала под одеяло.
- Ну ладно, дед, не сердись, это я так всплакнула,
понарошку, - пробормотала она. - Я ничего такого на самом деле не думаю. Как
это я никому не нужна? Я всем нужна. Лешке нужна. Папе с мамой нужна. Короткову
нужна, кому он будет плакаться в жилетку, если меня не будет? Зарубину нужна,
он ко мне все время за советом бегает. Я даже маленькому следователю Темочке
нужна, как выяснилось. И вообще… Правда же, дед?
Скрипнула дверь, и Настя испуганно закрыла рот и затаилась.
Слышал Лешка ее придурочное бормотанье или нет?
- Ну что там? - преувеличенно бодрым голосом спросила
она.
- Зарубин передает тебе большое спасибо за информацию.
Говорит, что с него торт и три кило конфет.
А Коротков велел передать, что Нестерова опознала Николая по
фотографии.
- Ну да?! - Она чуть не подпрыгнула в постели, но
Чистяков вовремя успел ухватить ее и уложить обратно. - Честно?
- Ася, я не смог бы такое придумать. Передаю, что Юрка
сказал. Хотя он мог и наврать, я этого жука знаю.
Не дергайся, пожалуйста, хорошо? Я сейчас принесу тебе
поесть и буду кормить с ложечки.
- Нет, погоди, - она нащупала Лешкин палец и крепко
ухватилась за него. - Что еще Короткой сказал?
- Чтобы ты лежала и болела, чтобы ты слушалась мужа,
капала капельки и была умницей. А еще он сказал, что Николая возьмут при первом
же контакте с Ильиным. Кто такой Николай, я понял, ты про него уже несколько
дней талдычишь. А кто такой Ильин?
- Да так, тип один… Барахло. Давай будем меня кормить,
а?
Леша снова ушел на кухню. Настя прислушалась: на этот раз
Чистяков не стал закрывать дверь, из-за стены доносились звуки льющейся из
крана воды и стук ножа о деревянную разделочную доску. Она опасливо вытащила
из-под одеяла руку с зажатым в ней дедком, поднесла фигурку к лицу, прижалась
губами к теплому дереву.
- Ладно, дедок, пусть этот праздник пройдет мимо нас,
но он же не последний в нашей жизни, правда? Мы еще попразднуем с тобой. У нас
с тобой столько всего впереди!
Она засунула дедка под подушку и улыбнулась.
***
Прошло два месяца. На Крещенье ударили морозы, и Василию
пришлось вместо привычной куртки надеть дубленку.
Перед Новым годом он сдал в издательство рукопись своего
романа об эмигрантах семидесятых и с нетерпением ждал звонка. Это будет
настоящая бомба! Букеровская премия, не меньше. Никто еще не писал на эту тему
так достоверно и глубоко, как Василий Славчиков. И тогда все они узнают, кто
такой Василий и как он может писать. Узнают и оценят. И пожалеют, что не
оценили раньше, что критиковали, насмехались, не понимали.
