- Сколько комплектов ключей от квартиры вашей жены?
- Два. Один здесь, другой Лена постоянно носила с собой
на тот случай, если понадобится что-то взять. Ну и для других целей тоже.
- Для каких? - насторожилась Настя.
- Будто сами не понимаете, - Сафронов неодобрительно
фыркнул. - Нина Клевцова вела активную личную жизнь. Лена систематически давала
ей ключи от той квартиры.
- Третьего комплекта точно нет? Обычно к любому замку
прилагается не меньше трех ключей.
Если Настины подозрения не беспочвенны, сейчас прозвучит
песня о том, что третий комплект, наверное, был, только Егор Витальевич никогда
его не видел. Тем самым будет подкрепляться версия о таинственном мужчине из
таинственного прошлого Елены. О мужчине, разрыв с которым Елена так болезненно
переживала и у которого остались эти самые ключи. Дело в том, что Елену Сафронову
преступник не только задушил, но и покинул квартиру, аккуратно закрыв дверь на
замок. Не захлопнув, а именно закрыв: дверь в квартире Елены имела
незахлопывающийся замок сувальдного типа, его ригель полностью утапливался в
гнездо, и чтобы закрыть дверь, необходимо было воспользоваться ключом. Без
ключа дверь оставалась притворенной, но не запертой, и от малейшего сквозняка
распахивалась настежь. Егор же Витальевич, вызвавший на место происшествия
милицию, уверял, что открывал дверь при помощи ключа.
Значит, ее при помощи ключа и закрывали. Или он лжет?
- Был третий комплект, - кивнул Сафронов. - Но он
куда-то делся. Ваши коллеги уже спрашивали меня, я тогда уверенно сказал, что
комплектов три, один у Лены и два здесь, а когда они попросили показать ключи, я
смог найти только одну связку.
- Обе связки лежали в одном месте?
- Да, в ящике, в стенке.
- Интересно, - протянула Настя. - А когда вы брали
ключи в воскресенье рано утром, чтобы проверить, нет ли вашей жены на старой
квартире, сколько комплектов было в ящике?
- Я не обратил внимания. Очень волновался, нервничал.
Схватил ключи и помчался.
- Припомните, когда в последний раз вы видели обе
связки?
- Не могу сказать. В том ящике лежат все запасные
ключи: от этой квартиры, от Лениной, от гаража, от квартиры моих родителей. За
последние месяцы у меня не было нужды доставать какие-нибудь запасные ключи, и
я в ящик не заглядывал.
У нее было еще много вопросов, но почему-то Настя
почувствовала, что именно сейчас нужно остановиться.
Сделать вид, что заинтересовалась тайнами, сокрытыми в
прошлом Елены, и уйти. Она не понимала, откуда взялась эта уверенность, но
знала, что так будет правильно.
Выйдя на улицу, Настя посмотрела на часы. Если рейс, которым
должен был прилететь Саша с семейством, прибыл вовремя, то сейчас на кухне в
квартире Каменских уже жарится мясо, режутся салаты и витают умопомрачительные
запахи. В конце концов, как-то глупо возвращаться на работу в девятом часу
вечера.
***
Владимир Иванович Славчиков давно уже поймал себя на том,
что перестал радоваться возвращению домой. Чувство это, сперва слабенькое, едва
ощутимое, было поначалу принято им за обыкновенную хандру, которая время от
времени посещает любого человека. Просто есть какое-то ощущение, что все
неладно, все не в радость… Что ж, бывает, можно и внимания не обращать.
Но спустя некоторое время он заметил, что противное ощущение
появляется только на пути с работы домой.
И никогда - по дороге из дома на службу. Тут было над чем
призадуматься.
Профессор Славчиков "прожил" в науке без малого
тридцать лет и привык все раскладывать по полочкам, анализировать,
классифицировать и логически обосновывать. Это было не потребностью, а
привычным стилем мышления. Обдумывание странного графика, по которому
просыпалось и засыпало неприятное чувство, довольно быстро привело его к выводу
о том, что в семейной его жизни далеко не все в таком уж большом порядке.
И дело, оказывается, в Катерине. Вернее, не в ней самой, а в
отношении к ней Владимира Ивановича.
Десять лет назад он женился на женщине, которая потеряла
все, кроме ребенка от первого брака. Семья, работа, деловая репутация - все
было утрачено, потеряно безвозвратно. Владимир Иванович хорошо помнил, как
потрясло его то мужество, с которым несчастная Катерина приняла все удары
судьбы, то достоинство, с которым она держалась, та сила духа, которая не
позволяла ей во всем винить других и проклинать их. Она даже о муже своем,
бросившем ее в первую же трудную минуту, не сказала ни единого худого слова,
напротив, отзывалась о нем с благодарностью за то, что не бросил их дочь совсем
уж на произвол судьбы, какую-никакую помощь оказывал. Восхищение душевными
качествами Екатерины Сергеевны было столь сильным, что профессор по ошибке
принял их за несколько иное чувство, что и подвигло его сделать ей брачное
предложение. Они жили хорошо, дружно, отлично понимали друг друга и никогда не
ссорились, в браке родились двое мальчиков…
Катерина открыла в себе способность сочинять детективные
романы, и это стало приносить деньги, не сумасшедшие, конечно, но более чем
приличные для обеспечения благополучия и достатка в доме. И вдруг Владимир
Иванович отчетливо осознал, что не любит свою жену. И вовсе не потому осознал,
что встретил другую женщину и получил возможность сравнивать чувства, испытываемые
к обеим. Нет, не потому. Просто он перестал радоваться возвращению домой.
Вот и сегодня он поднимался в лифте на седьмой этаж, будучи
не в самом лучшем расположении духа. Но, помимо уже ставшего привычным
неприятного чувства, душа его маялась еще по одной причине, Владимир Иванович
повел себя в служебной ситуации, как ему казалось, некорректно и теперь
казнился, то ища оправдания своему поведению, то обвиняя себя во всех смертных
грехах. В течение нескольких дней он так и не решил, рассказывать ли об этом
жене или промолчать. В принципе, его служебные дела никак ее не касались, но, с
другой стороны…
"Надо сказать", - как-то отстраненно подумалось
ему в тот момент, когда рука автоматически достала из портфеля ключи от дома.
Квартира встретила Владимира Ивановича почти непереносимым
шумом. Из Юлиной комнаты доносился оглушительный рок, Антошка в гостиной
смотрел по телевизору мультики, самый младший - Вовчик-второй - носился по
всему свободному пространству, весьма достоверно изображая самолет-истребитель
и сопутствующие его полету звуки. Няня Евгения Семеновна суетилась между
мальчиком сидящим, мальчиком летающим и включенным на кухне телевизором, по
которому шла очередная серия чего-то латиноамериканского. Появления Владимира
Ивановича в первый момент никто и не заметил, пока юный летчик-истребитель не
наткнулся в бреющем полете на ноги отца.
- Папа! Я сбил фесть амеликанских пакет!
- Почему именно шесть? И почему американских? -
удивился Владимир Иванович, подхватывая сына на руки и целуя в покрытые
румянцем нежные щечки. - Разве у нас война с Соединенными Штатами? Что-то я об
этом ничего не слышал.
