- Не усложняй, - наконец подала голос Катерина, - У
тебя полно знакомых среди киношников, найди тех, кто участвовал в съемках
фильмов с такими погонями, и попроси у них дубли, которые не вошли в картину. Я
же знаю, как это бывает, особенно на сериалах: там формат жесткий, пятьдесят
минут на серию, если сняли больше - сокращают по живому. Вот такие сокращения
тебе и нужно найти. Я думаю, тебе их продадут за вполне разумные деньги. И
принципам Глеба Борисовича это не противоречит, ведь мы не будем пользоваться
бесплатно результатами чужого творчества, а заплатим за это, то есть купим у
авторов идею, которой они сами не воспользовались. Все по-честному.
- Ладно, - вздохнул Вася, - попробую.
Глафира с облегчением перевела дух и снова застучала
спицами. Дальше разговор снова пошел не про то, Катерина начала рассказывать
биографию кого-то из персонажей, Глеб Борисович все время перебивал ее, задавал
уточняющие вопросы, на какие-то из них Катерина отвечала сразу, а на какие-то
ответа не знала - видать, не придумала, и Глебушка сердился и выговаривал ей:
- Даже если это не попадет в книгу, я должен знать об
этом человеке все: как родился, в какой семье вырос, какие у него были
родители, с кем дружил, как учился - все до деталей. Я должен прочувствовать
персонажа как живого, реального человека, только тогда я смогу написать, что он
подумал в тот или иной момент и почему повел себя так, а не иначе. Если у нас
не будет цельного представления о герое, мы можем приписать ему такие мысли и
поступки, которые друг с другом не согласуются, и внимательный читатель сразу
это заметит и скажет: он не должен был так сделать, это не вяжется с тем
характером, который выписан раньше. А вы халтурите, голубушка, не продумываете
все до конца.
Старая домработница слушала и млела. Вот и язве-Катерине
досталось, не одного Васечку бранят и критикуют. Однако Катька-то ловка, ой
ловка, прямо на ходу придумывает, и фигура человека, у которого в прошлую
встречу, в среду, были только имя и профессия, на глазах (а точнее - на слуху)
у Глафиры обрастала плотью, начинала дышать, у него появлялись привычки,
любимые книги и определенные вкусы, сформировавшиеся под влиянием конкретных
жизненных событий. А Глебушка между тем ловко подвел разговор к главному:
- Да, это хорошая деталь, яркая… Кстати, здесь было бы
уместно добавить что-нибудь нетривиальное, например, обиду на театральную
общественность, которая в прошлом не приняла его первую пьесу, и теперь, когда
он стал знаменитым и может позволить себе все, что угодно, он специально пишет
что-нибудь эдакое… сомнительное, что ли… нет, не так, он в точности повторяет
все то, что вызвало когда-то шквал критики, и уверен, что сегодня это пройдет
на "ура", и вот тогда он отыграется… Это подчеркнет то главное, что
мы закладываем в его характер: он злопамятен и мстителен. Вася, напомни-ка мне
твою историю про мальчика. Мне кажется, ее можно было бы использовать, она
действительно совершенно идиотская.
Ну вот и слава богу, пусть хоть и идиотская, а получилось
гладко, словно невзначай, и Васечка ни о чем не догадается. Дальше Глеб
Борисович, как и обещал накануне, начал жестко критиковать Васину задумку и,
судя по голосу, брезгливо морщиться. Нет, это просто удивительно, до чего же
Васечка необидчив, другой бы на его месте давно вскочил и дверью хлопнул, а
этот - ничего, сидит себе, даже отвечает что-то, и голос спокойный такой,
равнодушный.
- Ты можешь объяснить людям, которые живут в бараках
без электричества и отопления, что они вовсе не страдают, как они, наивные,
думают, а просто переживают определенный опыт и должны относиться к этому с
исследовательским интересом, потому что в следующей жизни им удастся пережить
опыт жизни на вилле за миллион долларов? Ты можешь найти аргументы, чтобы это
им объяснить? Это у тебя совершенно не продумано.
Одно дело, когда женщина страдает из-за того, что ее мужик
бросил, это преходяще, любое горе длится не больше года, даже горе от потери
близкого человека, а потом наступает новая жизнь или продолжается старая, и в
этой ситуации твои слова про "переживание опыта" могут хоть как-то
прозвучать. И совсем другое дело, когда люди годами живут в нечеловеческих
условиях, в холоде, темноте и нищете, и совершенно неизвестно, будет ли
когда-нибудь просвет в этой чудовищной жизни, и это страдание непреходяще, оно
было много лет и через год не закончится. Что ты им скажешь? С какой
утешительной идеей к ним придешь?
Глафира Митрофановна не знала, радоваться ей за Васеньку или
огорчаться. Конечно, строг Глебушка, суров, и мальчик может обидеться, и тогда
ничего не получится, но опять же Глебушка критикует так, что понятно: идею он
принял и хочет, чтобы Василий довел ее до ума.
Так что по большому счету все хорошо.
Без десяти три Глафира покинула каминную залу и начала
накрывать в столовой к обеду. Достала накрахмаленную скатерть и тугие льняные
салфетки, поставила на стол тарелки и стаканы для воды и сока, разложила
приборы и отправилась на кухню. И в этот момент раздался звонок в дверь.
- Глаша! - крикнул из кабинета Богданов. - Ты откроешь?
Он никого не ждал, в этом Глафира была уверена, и если бы
они были, как и в прошлый раз, только вдвоем, ни за что не открыл бы дверь.
Однако сейчас не тот момент. В квартире посторонние - Вася и Катерина, и как же
не открыть дверь, ежели звонят? Что им сказать? Как объяснить такое странное
поведение?
Глафира просеменила легкими шажочками в прихожую, глянула на
всякий случай в "глазок", но никого не увидела.
- Там нету никого, Глебушка, - сообщила она озадаченно.
- Наверное, мальчишки балуются.
- Ладно, бог с ними, - в голосе Богданова звучало
нескрываемое облегчение. - Обед готов? Три часа уже.
- Готов, Глебушка, сейчас подаю. Идите к столу.
До конца обеда ничего интересного не произошло, а после
обеда Глафира и слушать больше не стала, нечего с вязаньем рассиживаться, надо
прибираться, посуду мыть, ужин готовить. Потом еще в химчистку нужно идти,
позавчера она Глебушкин белый джемпер отнесла почистить, стирать он не
разрешает, говорит, от стирок трикотаж портится, а он этот джемпер страсть как
любит, ну, оно и понятно, он смуглый, ему белое к лицу.
Закончив все дела на кухне, Глафира Митрофановна собралась в
химчистку. Надела в прихожей туфли хоть и на низких, а все ж таки на каблучках,
шуршащий светлый плащик, на шею косыночку повязала, с удовольствием глянула на
себя в зеркало: нет, что ни говори, а на восемьдесят три года она ну никак не
выглядит, и волос у нее до сих пор богатый, пусть и седой, не три волосины, как
у некоторых, а пышный, форму стрижки хорошо держит. Раньше, в молодости, она
косу носила, в парикмахерскую не ходила, а потом к Земфире начала парикмахерша
домой приходить, так Зема - добрая душа - к ней и домработницу свою наладила.
Так и повелось с тех пор. Теперь мастер к Глебушке на дом ходит, заодно и
Глафиру стрижет. Не бесплатно, само собой, но Глебушка ей расплачиваться не
велит, сам за нее платит.
