- Ну так перепишем, большое дело, - возразил Вася. -
Хотите, я сам перепишу?
- Ну да, ты перепишешь, - язва-Катерина не могла не
вмешаться, - таким стилем, что читать невозможно.
- У вас, дорогая Катрин, стиль не лучше, - огрызнулся
Вася.
- Согласна. Я тоже стилем не блещу, именно поэтому
тексты у нас пишет Глеб Борисович. И вообще, Васенька, мальчика, попадающего
под колеса автомобиля, редактор не пропустит. Ты что, забыл, что у нас в
контракте записано? В наших романах не должно быть никакого избыточного насилия
и неоправданной жестокости, и особенно это касается гибели детей. Сто раз уже
обсуждали, мог бы усвоить.
- Ну ладно, - неожиданно легко согласился Василий, - не
хотите - как хотите. Давайте ставить Шекспира.
- Ты домашнее задание выполнил? - строго спросил Глеб
Борисович. - В общежитии студентов театрального вуза побывал?
- Выполнил. Побывал. Прикажете отчитаться?
Глафира Митрофановна на какое-то время выпала из процесса
подслушивания: распереживалась. Да как же так? Мыслимое ли дело - дите малое
под колеса бросать? Да еще про разговоры с боженькой… Разве Васечка может про
это придумывать? Чего он в божеском понимает-то? В церкви небось ни разу не
был, Святое Писание не читал, молитвы ни одной не знает. Сама Глафира особой
набожностью не отличалась, все-таки с тринадцати лет в городе жила, где бога не
признавали и не чтили, и в церковь не ходила, и посты не соблюдала - у
Богдановых не принято было, и праздники все перезабыла уже, только Рождество да
Пасху помнила. Однако же то, что успела впитать в родительской семье, частично
сохранилось в ее душе в виде представления о том, что ежели не веруешь истинно,
так и не смей о божественном рассуждать. Не знаешь, не понимаешь - и молчи
тихонечко.
Внезапно она ощутила какую-то… не то обиду на любимца
Васечку, не то досаду, что ли. Ведь это же надо, она к нему со всей душой,
жалеет, сочувствует, а он, оказывается, вон какой… Ничего более внятного она
сама для себя сформулировать не смогла, но остался в душе мутный нехороший
осадок и от того, что услышала, и от того, что почувствовала.
В три часа, как и положено, подала обед. Сперва закуски -
салат и заливное из судака, потом борщ с чесночными пампушками. От мыслей о
погибшем мальчике и разговорах его души с богом она так и не отошла, посему
пребывала в глубокой задумчивости и делала все автоматически, не глядя.
Васечка первым схватил горячую пампушку, жадно впился в нее
зубами, зачерпнул ложкой дымящийся борщ, отправил в рот…
- Баба Глаша, что-то у вас сегодня с супом не то, -
озадаченно произнес он. - Прокис, что ли?
- Да как прокис, когда с утра варила? - возмутилась
Глафира Митрофановна. - Чего ты выдумал?
В этот момент Катерина тоже съела первую ложку и задумчиво
покачала головой.
- Правда, Глафира Митрофановна, вкус какой-то странный.
Может, вы по новому рецепту готовили?
- Ничего не по новому, как всю жизнь варила, так и
сегодня. Может, сметана слишком кислая? Я пожирней брала, сорок процентов, она
кислой не бывает, но, может, порченую подсунули. Глебушка, ну-ка ты скажи, ты
еще сметану не клал, - обратилась она к Богданову.
Тот долго не решался попробовать, сперва принюхивался,
поднеся ложку к самому носу, потом сделал маленький глоточек.
- Ты, Глаша, сама попробуй. - По его тону ничего понять
невозможно, то ли вкусно ему, то ли нет. - Но мне кажется, с супом
действительно не все в порядке.
Кипя от негодования, Глафира выскочила из комнаты, прошла в
кухню, зачерпнула половником из кастрюли и сделала основательный глоток горячей
жидкости.
Но прежде чем вкусовые рецепторы донесли информацию до
мозга, наметанный глаз ее заметил крохотные пузырьки на поверхности разогретого
борща - верный признак того, что варево действительно прокисло. Но как же это
может быть? Ведь варила только сегодня… Помидоры - они, конечно, кислоту дают,
и ежели б кастрюлю на ночь на плите оставили, то за сутки борщ мог и
прокиснуть, не обязательно, но мог. Но чтобы за несколько часов, да осенью, а
не в летнюю жару… Сроду такого не бывало.
- Ну что, Глафира Митрофановна? - послышался совсем
рядом голос Катерины, которая появилась в кухне с подносом в руках. На подносе
- три полные тарелки с борщом. - Убедились?
- Сама не пойму, - растерянно пробормотала старуха, -
никогда в жизни у меня такого не было. Позор-то какой!
- Да что вы, ну какой в этом позор! Со всеми бывает.
Ничего страшного.
- Почему же он прокис-то?! - в отчаянии выкрикнула
Глафира.
- В кастрюлю грязь могла попасть, вот и прокис. Не
переживайте вы так.
- Так откуда же грязь-то возьмется, Катерина? У меня
тут все стерильно, ты ж посмотри сама, все сверкает, нигде ни пылиночки, пол
языком можно лизать, по несколько раз в день влажной тряпкой протираю.
- А овощи, Глафира Митрофановна? Вы в борщ картошку
положили, свеклу, лук, капусту, они же с рынка, а не из стерилизатора, может,
недоглядели где-то, грязь и попала.
- Я недоглядела?! - взвизгнула Глафира. - Это я-то
недоглядела?! Ты что ж, намекаешь, что я слепая стала, никудышная? Да у меня
зрение получше твоего будет!
И руки не дрожат, и глаза не подводят. Не моя вина, что борщ
испортился - Ну хорошо, хорошо, не ваша, - примирительно улыбнулась Катерина. -
Не надо так волноваться. Не ваша вина.
Глафира согласно покивала головой и внезапно уставилась на
собеседницу в некотором недоумении.
- А чья ж тогда? Не моя - это точно. Но если не моя, то
чья?
И стремглав выскочила из кухни.
***
- …Глебушка, позвони немедленно в милицию, пусть
отправят борщ на экспертизу!
- На какую экспертизу, Глаша, опомнись…
- Вы, баба Глаша, слишком детективами увлекаетесь.
Ну прокис суп - делов-то!
- Не может быть, чтоб моя вина была! Меня почти два
часа дома не было, пока ты гулял, я по магазинам ходила! Мало ли кто мог
заявиться и отраву в кастрюлю кинуть!
- Глаша, возьми себя в руки, что ты несешь? Ну кто мог
заявиться? Кому надо кидать отраву в борщ? Ты же не хочешь сказать, что меня,
или тебя, или Васю, или Катерину кто-то хочет отравить?
- Ты сам знаешь, что я хочу сказать!
- Глаша! Прекрати немедленно. Вылей борщ в сортир, и
чтобы я больше ни слова об этом не слышал!
- Ну правда, Глафира Митрофановна, не нужно из мухи
слона делать. Обычная бытовая неурядица, при чем тут милиция?
- А при том, что не мог борщ ни с того ни с сего
прокиснуть! Я в этом доме семьдесят лет готовлю, и ни разу у меня ничего не
портилось. Неспроста это все.
