Открыла дверь, сделала шаг на лестничную площадку и
споткнулась обо что-то. Посмотрела - сумка стоит.
Обычная спортивная, черная с красным. Чья же это? Огляделась
по сторонам, но никого не увидела. Вспомнила звонок в дверь. Наверное, что-то
принесли Глебушке, решили, что дома никого нет, и оставили. Квартира-то
огромная, пока она - в свои-то немолодые годы - с кухни добежала, времени много
прошло, а тот, кто принес, мог и не знать, что бежать далеко, вот и решил, что,
коль сразу не открыли, стало быть, никого нет. Но почему оставил сумку? Разве
так поступают? А вдруг бы ее украли?
А вдруг в ней что-то ценное?
Глафира подняла сумку, прикинула на вес - не тяжелая,
килограмма два, не больше, внесла в прихожую, заглянула в кабинет, где полным
ходом шло обсуждение какого-то милицейского начальника, который брал взятки за
то, чтобы истинно виноватых из-под суда выводить, а невиновных вместо них на
каторгу отправлять.
Это Глафира успела услышать, пока одевалась.
- Глебушка, тут тебе сумку принесли, - осторожно
произнесла она, стоя на пороге комнаты.
Богданов недовольно прервал разговор.
- Какую сумку? Кто принес?
- Не знаю, - Глафира просунула находку в кабинет. -
Вот, я из квартиры вышла, а она у двери стоит. Наверное, кто в дверь звонил,
тот и принес.
- Ага, кто шляпку спер - тот и тетку пришил, - бросил
Василий непонятную фразу.
Глафира посмотрела неодобрительно: хоть и любит она
Васеньку, а когда шутка не к месту - так не к месту.
- Глебушка, я пошла, мне в химчистку надо. Вася, возьми
у меня сумку, а то я уже в туфлях, паркет пачкать не хочу.
Василий вскочил со своего места и взял у нее сумку.
- Ой, баба Глаша, отчаянная вы женщина, - заерничал он,
- берете незнамо чьи сумки и в дом тащите А ну как там расчлененка?
- Тьфу на тебя, - рассердилась Глафира Митрофановна, -
какая еще расчлененка? Чего ты мелешь? Небось подарок от поклонников, вот
Земфире сколько раз подарки прямо у двери оставляли, и корзины цветов, и вазы
хрустальные, один раз даже сервиз целый в коробке принесли. У нас дом
приличный, воровать некому, вот и оставляли у двери, если никто не открывал.
Ей было интересно, какой подарок принесли на этот раз, все-таки
с Земой-покойницей это было привычным, а вот Глебушке поклонники никогда на дом
подарков не присылали, поэтому она хоть и сказала, что ей в химчистку надо, а
уходить не торопилась, топталась у входа в кабинет и ждала, что сумку откроют.
- Унесите это! - Богданов уставился на сумку злыми
неподвижными глазами. - Что за бред, право слово? Какие еще подарки? Мне никто
ничего не должен был приносить. Наверное, ошиблись квартирой, поставили не к
той двери. Вася, будь добр, унеси это отсюда.
- Куда унести, Глеб Борисович?
- На лестницу. Поставь к лифту. Кому надо - заберут.
Василий приподнял сумку, покрутил, осмотрел со всех сторон.
Боковой карман на "молнии" оказался открыт, и оттуда торчал белый
краешек. Без всяких церемоний он потянул за уголок и вытащил маленькую
карточку, плотную, глянцевую, размером с визитку.
- Так тут ваш адрес написан, Глеб Борисович, - без
всякого удивления сказал Вася. - Сретенский бульвар, дом шесть, и квартира
правильно указана, и ваша фамилия. Это точно вам, никакой ошибки. Ну что,
открываем?
- Не смей! Это не мне!
- А кому же? Богданов Гэ Бэ - это разве не вы?
- Ничего не…
- Тихо! - внезапно повысил голос Василий.
Все замерли и в изумлении посмотрели на него. Лицо у Васи
было каким-то странным, не то напряженным, не то испуганным. Глафира тоже
замерла на пороге, ей стало страшно. Вот когда увидела сумку - ничего такого не
подумала, и когда в дом внесла, тоже ничего не почувствовала, а теперь вдруг
испугалась.
- Там тикает, - севшим голосом сказал Вася.
- Ч-что… т-т-тикает? - шепотом спросила Катерина.
Богданов сидел в своем кресле неподвижно, побледневший так,
что смуглая кожа стала казаться желтовато-серой. Вася продолжал задумчиво
разглядывать сумку, по-прежнему держа ее на весу.
- Бомба, наверное, что же еще может тикать. Вряд ли
уважаемому писателю могут прислать в подарок будильник, - сказал он.
Катерина глубоко вдохнула и улыбнулась, расправила плечи.
- Фу-ты, господи, Вася, напугал-то как! Это же
действительно часы, большие часы, настенные или каминные, вполне достойный подарок.
Как вы считаете, Глеб Борисович?
Тот тоже вроде бы расслабился немного, задышал ровнее.
- Глупость какая-то! Кому могло прийти в голову
прислать мне в подарок часы? Вася, там не написано, от кого это?
- На карточке только ваше имя и адрес, но это, наверное,
для курьера. Надо внутри посмотреть, наверняка вместе с подарком и открытка
лежит.
Василий поставил сумку на пол, присел на корточки, открыл
замок-"молнию" и откинул крышку.
- Точно, тут подарочная коробка. Вот, держите.
Он водрузил коробку на большой стол, за которым сидел
Богданов.
- А открытка? - спросил Глеб Борисович настойчиво. -
Открытка есть?
Василий заглянул в сумку, пошарил в ней рукой, потом
перевернул и потряс.
- Ничего больше нет. Может, открытка в коробке? Да что
вы мучаетесь, Глеб Борисович, откройте и посмотрите. Из-за какого-то
несчастного подарка целое дело развели. Видите, кровь из коробки не сочится,
значит, не расчлененка.
- Вася!
Глафира Митрофановна и Катерина произнесли это одновременно
и с одинаковой интонацией, в которой смешались негодование и упрек. Произнесли,
удивились, переглянулись и едва заметно улыбнулись друг другу.
Впервые за все годы существования проекта "Василий
Богуславский" Глафира улыбнулась Катерине не дежурно-вежливо, как
полагается в приличных домах, а непроизвольно и искренне.
Глеб Борисович неуверенно потянулся к коробке, взялся за
крышку.
- Не заклеена, - дрогнувшим голосом констатировал он. -
В магазинах всегда заклеивают.
- Ой, елки-палки, да чего вы боитесь-то? - возмутился Вася.
- Человеку нужно было открытку положить, он отклеил крышку, а снова приклеивать
не стал. Ну?
Глафира тихонько переминалась с ноги на ногу, стоя в дверном
проеме. После улыбок, которыми они обменялись с Катериной, на душе полегчало,
словно и вправду зря они так перепугались, и уже выяснилось, что никакая в
сумке не бомба и вообще ничего плохого, а действительно подарок, нежданная
радость. Открыл бы уже Глебушка эту коробку-то, показал бы часы или что там
лежит, все поохали бы, повосхищались, посмеялись над недавним своим испугом, и
пошла бы Глафира себе в химчистку, по дороге хлебушка свежего прикупила бы, а
то за обедом весь съели.
