- Нет, я отвечаю по существу заданного вопроса. То, что
я сейчас делаю, я делаю исключительно для очистки совести, потому что надо же
что-то делать, если преступление взято на контроль. А по сути, мне там делать
совершенно нечего.
- Так это ты по жене Сафронова работаешь? - догадался
полковник. - Так бы и сказала, а то сразу хамить.
Ну и как там дела?
Насте надоело огрызаться, в конце концов, как бы она ни
относилась к Афанасьеву, он не виноват в том, что ему позвонили и приказали
взять дело на контроль.
Он такая же пешка в чьей-то игре, как и она сама.
- Плохи дела, если честно, - призналась она. - Вы
просто так спросили или вам доложить?
Афанасьев пододвинул стул, уселся, вытащил сигареты,
закурил.
- Ты ж сама сказала: дело на контроле. Причем не по
нашей инициативе, а по звонку сверху. Значит, меня в любой момент могут дернуть
и спросить. Так что докладывай.
Докладывай… А что докладывать-то? Нечего. Три дня назад,
когда следователь Герасимчук согласился с необходимостью командировки в
Новосибирск, Настя для подстраховки ходила к Афанасьеву, рассказала все как
есть, после чего он звонил начальнику Андрея Чеботаева, подполковнику Недбайло,
и строгим голосом спрашивал, сколько человек работает по убийству Елены
Сафроновой. Тот с ходу соврал, что трое, один как раз в командировку уехал, а
двое работают, вкалывают, как ломовые лошади. На следующий день эти
"двое" действительно появились, Чеботаев ввел их в курс дела, оставил
им утвержденный начальником план работы и улетел в Сибирь.
За минувшие три дня ничего не изменилось, а про то, что было
по состоянию на "три дня назад", Афоня и так знал.
- Ничего нового, - сказала она негромко, глядя в
сторону. - Стоим на том же месте.
Ей почему-то было неприятно, что Афанасьев курит у нее в
кабинете. Вот ведь гадкий у нее характерна? Ну что ей, жалко? Сама ведь курит,
и, кстати сказать, у него в кабинете тоже.
- А сейчас ты что делаешь? Что это за макулатура у тебя
по всей комнате валяется?
- Это книги и журналы, которые покупала и читала
убитая. Более того, она не оставила их в своей квартире, а перевезла к мужу. Я
хочу понять почему.
- Зачем? Зачем тебе это понимать, Каменская? Ты мне в
двух словах объясни.
- Я уже объясняла. Вы забыли.
- Да, я забыл. У тебя сколько дел в работе? Семь?
Восемь? А вас, оперов, у меня в отделе сколько? И у каждого по семь-восемь дел.
Могу я, по-твоему, помнить информацию по каждому делу?
- Не можете, - улыбнулась Настя.
Злость сама собой прошла. Ну в самом деле, чего она
выпендривается? Каким бы ни был Афоня, но он - начальник, и у него ответственности
больше, и с него спрос строже. То есть жизнь у него в любом случае тяжелее, чем
у Насти, и надо не злиться, а посочувствовать.
- Значит, напоминаю. Главная версия, которая
отрабатывается, это версия о причастности мужа к убийству жены. История их
отношений и скоропалительной женитьбы заставляет думать, что Сафронов женился
на Елене по принуждению, она его шантажировала. Поэтому он ее в конце концов и
убил. Но не сам. У него подтвержденное алиби. Мы пытаемся выяснить, что такого
было в биографии Сафронова, чем его можно было бы шантажировать. Если он
действительно что-то натворил, то, возможно, не в одиночку, и когда возникла
Щеткина со своим шантажом, он мог обратиться к тому, второму, и через него
найти исполнителя. Это первое. Теперь второе. Если Сафронов что-то натворил, то
откуда об этом могла узнать Щеткина? У них, как утверждает сам Сафронов, не
было никаких общих знакомых, и они никогда в жизни раньше не встречались. Так
откуда она узнала?
Сафронов наверняка врет, потому что если скажет правду, то
вылезет история с шантажом, вот мы и пытаемся раскопать жизненные пути Егора
Витальевича и Елены и посмотреть, где и когда они пересекались. Именно для
этого Чеботаев полетел в Новосибирск, а здесь ребята выясняют подноготную
Сафронова, поскольку он коренной москвич и в других городах никогда не жил. Но
тут могут быть два варианта: Щеткина шантажировала его чем-то из области
прошлого, тогда непременно нужно раскапывать биографии до самого рождения, или
она узнала что-то о его настоящем, например, о финансовых нарушениях в салоне,
где она работала. Для проработки этой версии следователь задействовал ОБЭП и
налоговиков, они пока работают. Результата еще нет.
Она ничего не говорила Афанасьеву о загадках, загаданных ей
квартирой Елены, и о том, что предпринималось для поиска разгадок. Ни про
кропотливую работу с посетителями бассейна, ни про версию о сестре. Зачем?
Пусть полежит в загашнике, пригодится еще, когда совсем
нечем будет отчитываться.
- Понятно, - Афанасьев сильным движением потушил окурок
в пепельнице. - А макулатура здесь каким боком?
- Это то, что регулярно читала убитая. Я хочу понять,
каков был уровень ее подготовки в области финансового дела, бухгалтерии и всего
прочего. Если меня, например, взять на работу в салон красоты, я никогда в
жизни никаких нарушений не увижу, потому что у меня нет специальных знаний.
Нужно понять, были ли они у Елены, то есть могла ли она в действительности
нарыть что-то серьезное, что-то такое, за что и убить могут, - ловко
выкрутилась Настя. - Кроме того, в этих журналах и газетах могут быть пометки и
отчеркивания, по ним можно будет установить, какая проблематика в наибольшей
степени интересовала убитую, и если обэповцы и налоговики что-нибудь нароют и это
по тематике совпадет с выделенными фрагментами, можно будет считать, что это и
было предметом шантажа.
- Изящно, - похвалил полковник.
"Еще бы не изящно. Умение врать начальству - высший
показатель профессионализма сыщика. Господи, до чего я дожила?! Как хорошо было
при Гордееве, не нужно было врать и выкручиваться, все было честно и открыто. А
сейчас?!"
- А список зачем составляла на компьютере? - тут же
загнал он ее в угол.
"Не поверил, что ли? Ай да Афоня, тебя не так легко
обмануть, как я думала. Или ты умнее, или я утратила сноровку и стала допускать
ошибки. Опять ошибки… Старость… Профнепригодность… И дедок этот страшненький
стоит прямо передо мной и смотрит на меня усталыми глазами. Напоминает. О чем?
Не отвлекайся, Каменская, тебе задали вопрос, и надо быстро отвечать".
- Для порядка, - сказала она как можно равнодушнее. -
Во всем должен быть порядок.
- Н-да, порядок - это хорошо, - сказал Афанасьев, но
как-то так неопределенно, что Настя не поняла, одобряет он ее стремление к
порядку или порицает. - Ладно, Каменская, спасибо за доклад. Ничем ты меня не
порадовала.
"Впрочем, ничего особенного я от тебя и не ждал",
- было написано на его лице.
Дверь за начальником закрылась, Настя вытащила из принтера
распечатанный реестр изъятой прессы, положила перед собой на стол. Долго
смотрела невидящими глазами на белые листы с мелкими черными буквами и цифрами
и пыталась что-то в них увидеть, а на самом деле думала совершенно о другом. О
своем возрасте, о грядущей пенсии, которая непременно обрушится на нее, если не
удастся за два года написать диссертацию и как минимум пройти обсуждение на
кафедре. Если удастся - есть надежда, что ее возьмут преподавателем в один из
вузов МВД, хорошо бы на должность, которая позволит получить звание полковника,
тогда у нее будет резерв времени до пятидесяти лет, но это никак не ниже
должности доцента, а для этого нужно иметь не обсужденную, а защищенную
диссертацию. С обсужденной диссертацией можно претендовать самое большее на
старшего преподавателя, и, стало быть, снова встает вопрос о продлении срока
службы. Ничего невозможного, но надо, чтобы начальник кафедры очень хотел взять
ее на работу. Для этого нужно или показать себя в научной и педагогической
деятельности, или иметь крепкие связи и хорошие личные отношения. Напишет ли
она диссертацию за два года без отрыва от основной работы?
