И ты, Глебушка, не смотри на меня так, я знаю, что говорю. И
ты знаешь.
- Ладно, все, обсуждение закрыто. Глаша, подавай
второе. Я с тобой потом отдельно поговорю…
***
- Фу-ты, господи, сколько шума они развели из-за борща,
- поморщился мужчина, сидящий в машине неподалеку от дома, где жил Глеб
Борисович Богданов, отодвигая в сторону наушник. - И ни слова о том, что нас
интересует.
- Подожди, вот они пообедают и снова начнут обсуждать
книгу. - Женщина ласково погладила его по плечу. - Не нервничай, Слава, мы
только первый день их слушаем.
- Ты забыла, что мы не можем слушать их каждый день, -
раздраженно отозвался тот. - Они собираются для обсуждений два раза в неделю, и
если сегодня мы ничего не узнаем, придется ждать до субботы. А потом снова до
среды. Время идет…
- Славик, но у нас есть шанс… Если это сам Богданов, то
он может что-нибудь сказать в телефонном разговоре. Или к нему придет
кто-нибудь. Понимаешь? Надо слушать его квартиру постоянно.
- Шанс, шанс… - проворчал Слава. - Тридцать три
процента - не такой уж большой шанс.
- Но и не такой уж маленький. Мы ведь только начали, не
надо раньше времени впадать в отчаяние.
- Не успокаивай меня, пожалуйста, Лиза. Они начали в
двенадцать и в три прервались на обед. И что они делали три часа? Сначала
обсуждали какую-то бредятину про мальчика и бога, потом слушали подробный
доклад о порядках и нравах в общежитии студентов Щукинского училища. И все. Ни
одного полезного слова. И совершенно неизвестно, когда они дойдут до собственно
расследования убийства, они, кажется, даже еще не придумали, как именно убьют
этого своего режиссера.
- Кстати, насчет погибшего мальчика, - задумчиво
проговорила Лиза. - Я уже где-то нечто подобное читала… Не могу вспомнить где.
Что-то переводное, кажется, с английского… Этот юный гений - банальный
плагиатор, пользуется тем, что люди такого склада, как его соавторы, подобную
литературу не очень-то читают, у них воспитание атеистическое, вот он и
заимствует идеи из модной эзотерической литературы.
- Да фиг с ним, - махнул рукой Слава, - какая нам
разница, у кого он идеи ворует? Нам другое важно.
- Ты не прав, - тихо возразила его жена.
- Почему это?
- Потому что если он в принципе ворует чужие идеи, то
это стиль поведения. Понимаешь? А это и есть то, что нам важно. Ну, что там у
них?
- Едят. Вернее, уже пьют чай.
- А разговаривают о чем?
- О чем, о чем… О борще, о чем же еще, будь он неладен,
- проворчал он. - Старуха совсем сбрендила, только о милиции и твердит. Неужели
правда этого Богданова кто-то может хотеть отравить? Кому он нужен, старый
пень?
***
Они вышли на улицу вместе, как обычно. Катерина двинулась к
своей машине, Василий замешкался у самых дверей подъезда, словно решая, в какую
сторону идти.
- Где твой драндулет? - спросила она, окинув взглядом
улицу и не обнаружив знакомых желтых "Жигулей".
- Так ведь драндулет же, - пожал плечами Вася. - Где
ему и быть, как не в очередном ремонте.
- Вась, ну почему ты не купишь нормальную машину, а?
Тебе что, денег не хватает?
Он промолчал, снова пожав плечами.
- И куда только ты их деваешь? - вздохнула Катерина.
- Можно подумать, мне платят бешеные бабки, -
огрызнулся Василий.
- Вася, не забывай, что по основной профессии я
все-таки бухгалтер и деньги считать умею. Уж на машину-то приличную их всяко
должно было хватить. Ты что, в казино играешь?
- Да ну вас, Кэт, выдумаете тоже. И вообще, это что,
бухгалтерская привычка считать чужие деньги?
Она остановилась возле машины, достала ключи.
- Давай я тебя подвезу хотя бы до метро.
Он кивнул и сел на переднее сиденье. Вообще-то до ближайшей
станции метро было совсем недалеко, всего пять минут пешком, и Катерина, как
всегда в подобных случаях, довезет его не до этой ближней станции, а до
"Менделеевской", ей по пути, а ему останется проехать всего восемь
остановок без пересадок.
- У тебя еда дома есть? - спросила она.
- Куплю. Не проблема.
- Вась, не сиди голодным, ладно? Отец переживает,
боится, что ты язву себе наголодаешь. Питаешься ведь черт знает как. Лень
самому приготовить - ходи в кафе или в ресторан.
- Откуда у вас эти барские замашки, уважаемая Китри?
Катрин, Кэт, Китри. А еще Китти, Катарина и Кэто.
Так повелось с самого начала, когда десять лет назад она
выходила замуж за Васиного отца. Василию тогда было восемнадцать, ей - тридцать
два.
- Называть вас тетей Катей - смешно, а Екатериной
Сергеевной - напыщенно, - заявил тогда юноша. - Надеюсь, у вас хватит чувства
юмора на восприятие моих собственных вариаций вашего имени.
- Хватит, хватит, - заверила его она…
Прошло десять лет. Из утыканного иглами сопротивления
окружающему миру паренька Василий превратился в странноватого молодого
человека, прошедшего армейскую службу, не получившего никакого законченного
образования и уверенного в собственной гениальности.
После развода родителей он почти сразу ушел в армию, потом
немножко пожил с матерью, всего пару месяцев, и, убедившись, что та ведет
интенсивную личную жизнь, легко уговорил ее и отца давать ему деньги на аренду
квартиры. Начав получать гонорары за участие в проекте, он оплачивал эту
квартиру самостоятельно. По подсчетам Катерины, он вполне мог бы купить не
только подержанную иномарку, но и недорогую квартирку, не в центре Москвы,
конечно, но приличную и, главное, собственную. Однако Вася продолжал ездить на
старой отцовской машине, жить в дешевой съемной квартире где-то в самом конце
Алтуфьевского шоссе и одеваться отнюдь не в бутиках. Куда он девает деньги?
Копит? Тратит. на женщин? Или на азартные игры? Или на наркотики?
Она остановила машину возле кафе, где меню было маленьким,
но изысканным.
- Давай зайдем выпьем кофе, - предложила Катерина.
Это было уловкой, Вася понимал, что вторая жена отца просто
хочет ненавязчиво подкормить его, а Катерина точно знала, что он это понимает,
но старается сохранить лицо.
- У вас что, дома кофе нет? - ехидно спросил он,
соблюдая правила игры.
- Кофе есть, а вот такие салаты, как здесь подают, мне
дома не приготовить, я даже не знаю, где такие продукты купить. И потом, я
люблю морепродукты, а у твоего отца на них страшная аллергия, он даже запаха
креветок и мидий не выносит, так что я не могу их в дом принести. Ну что,
пойдем?
- Ну пошли, - со вздохом согласился он, изображая
покорность.
