— Как только твоя душа снова станет целой, к тебе вернется твоя человечность — и ты станешь прежней Стиви Рей. И это самое важное, остальное — пустяки, — я беспечно махнула рукой. — Как только ты станешь собой, мы как-нибудь разберемся и с твоим красными глазами и со страхом солнца, и с совершенно безумной потребностью в крови, без которой у тебя реально срывает крышу.
— Иными словами, богатый-внутрений-мир-намного-важнее-внешнего-вида? — с напускной скукой вздохнула Афродита. — Ты у нас ходячая энциклопедия банальностей, Зои.
— Совершенно точно, Афродита. Если бы ты только знала, как меня бесит твой мрачный взгляд на жизнь!
— Не всем же лучиться позитивом, Белоснежка! Мне кажется, вашей придурочной кучке-вонючке очень не хватает трезвого взгляда пессимиста.
— Ты не в нашей кучке! — огрызнулась Стиви Рей, вскакивая с кресла.
— Ты пока тоже, хотя Вонючка та еще! — парировала Афродита.
— Ведьма болотная! Да если ты еще раз…
— Довольно! — Я в бешенстве замахала на них руками и подумала, что они обе заслужили хорошую взбучку.
Воздух, как всегда, послушно исполнил мое желание — крошечные, но сильные вихри подхватили обеих скандалисток и расшвыряли по местам. — Все, хватит! — быстро приказала я. Ветер мгновенно стих. — Извините. Вспылила.
Афродита выпрямилась и принялась приглаживать свои растрепанные белокурые волосы.
— Сдурела, а не вспылила! — проворчала она.
Возможно, Афродита была права, но я пока не выжила из последнего ума, чтобы вслух с ней соглашаться. Я посмотрела на часы и с ужасом поняла, что уже семь утра. Не удивительно, почему у меня крыша едет.
— Слушайте, подруги. Мы все устали. Давайте разойдемся, поспим, а завтра встретимся здесь после ритуала Полнолуния. Я постараюсь заскочить в медиатеку и посмотреть, нет ли там какой литературы о пропавших или искалеченных душах. Должен же быть какой-то способ вернуть все на место!
По крайней мере теперь у меня был план, и не нужно будет бесцельно переставлять книги в библиотеке. Если только Лорен опять не помешает моим поискам…
Лорен. Вот черт! Совершенно о нем забыла. Ну почему у меня одной столько проблем?
— Неплохой план, принимается. Лично я с радостью уберусь отсюда, — заявила Афродита, вставая с дивана. — Мои родители вернуться через три недели, так что можешь жить спокойно, — сообщила она, сверху вниз глядя на сидевшую в кресле Стиви Рей. — Два раза в неделю садовники приходят стричь кусты и газоны, но они делают это днем а ты, — какая жалость, правда? — вспыхнешь, как канистра с бензином, если высунешь нос на солнце. Так что можешь им не представляться, и они тебя не увидят. Когда родители в отъезде, горничные наводят порядок раз в неделю, но в этом домике они шуршат только перед приездом бабушки. Короче, никто тебя не побеспокоит.
— Ничего себе! Какая же она богатая, — с невольным восхищением сказала мне Стиви Рей.
— Вот такая.
— Кабельное телевидение есть? — спросила Стиви Рей Афродиту.
— Разумеется.
— Круто!
Стиви Рей определенно повеселела. Откровенно говоря, я впервые видела ее такой довольной после смерти!
— Ладно, мы поехали, — сказала я, догоняя в дверях Афродиту. — Ой, чуть не забыла! Стиви Рей, я купила тебе мобильник, он в рюкзаке. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони мне. Я не буду отключать свой телефон и всегда буду таскать его с собой.
Я помолчала, переминаясь с ноги на ногу. Почему-то мне ужасно не хотелось от нее уходить.
— Идите. До завтра, — кивнула Стиви Рей. — И не беспокойся обо мне. В конце концов, я уже умерла. Что может быть хуже?
— Она права, — кивнула Афродита.
— Ну, тогда ладно. Пока! — выдавила я.
Мне не хотелось вслух соглашаться со Стиви Рей. Я боялась накликать беду. Понимаете, быть немертвой, конечно, очень плохо. Но это не значит, что на свете нет ничего хуже. Тревожный холодок пробежал у меня между лопаток, но я не обратила на него внимания. Как оказалось — зря.
Настоящие ужасы только начинались, и мы с Афродитой как раз спешили им навстречу.
ГЛАВА 14
— Высади меня около потайной двери. Не желаю, чтобы нас видели вместе, — велела Афродита, когда мы сели в машину.
Я свернула на Пеорию и поехала в сторону школы.
— Странно, что тебя настолько волнует чужое мнение!
— Нисколько не волнует. Меня заботит только то, чтобы Неферет ни о чем не узнала. Если она пронюхает, что мы с тобой зарыли топор войны, то сразу поймет, как много мы успели друг другу рассказать. Тебе оно надо?
— Ни в коем случае! — содрогнулась я.
— Вот именно, — хмыкнула Афродита.
— Но Неферет все равно увидит нас вместе, ведь сегодня вечером ты будешь представлять в моем кругу Землю!
Афродита изумленно уставилась на меня.
— Кто тебе сказал? Не буду я ничего представлять!
— Нет, будешь.
— Нет, не буду.
— Афродита, Никс дала тебе власть над Землей. Это значит, что теперь твое место в круге. Если, конечно, ты не хочешь ослушаться Никс. — Я постаралась быть хорошей девочкой и не прибавила «опять», хотя мне очень хотелось.
— Я же сказала, что буду исполнять волю Никс, чего бы мне это не стоило, — процедила сквозь зубы Афродита.
— Следовательно, сегодня на ритуале Полнолуния будешь представлять Землю! — торжествующе заявила я.
— Да что ты говоришь? Но вот какая незадача — я больше не Дочь Тьмы, а, следовательно, не имею права присутствовать на ваших ритуалах. Какая жалость, правда?
Черт! Об этом я как-то не подумала.
— Значит, тебе придется снова ею стать, — буркнула я. Думаете, мне очень хотелось ее принимать? Но что мне оставалось делать? Афродита приготовилась заспорить, но я повысила голос и оборвала ее. — Только тебе придется поклясться соблюдать новые правила.
— Дебильные, — с удовольствием припечатала Афродита.
— Опять начинаешь? Говори, будешь клясться или нет?
Наступила тишина. Я закусила губу и крепче вцепилась в руль.
Не хватало еще упрашивать Афродиту! Это решение ей предстоит принять самой. Она сказала, что хочет искупить свои дурные поступки и следовать воле Богини. Но одно дело хотеть и говорить, и совсем другое — делать. Посмотрим, что надумает Афродита. Слишком долго она была злобной и бессердечной эгоисткой.
Порой мне казалось, будто я вижу в ней проблески перемен к лучшему, но, чаще всего передо мной была все та же самоуверенная нахалка, которую Близняшки прозвали «ведьмой из преисподней».
