Они горько усмехнулись и медленно, косолапо пошли босиком по траве, подобрав остатки еды и гады, за ночь высохшие возле пламени и ставшие совсем деревянными от пота и крови.
Им повезло: дождевая вода, не успевшая высохнуть за часы пекла, скопилась во многих выбоинах на грунтовой дороге, и курсанты с удовольствием напились. Далее они уговорились следовать по дороге до ближайшего селения, а уже там продолжить прерванный жаждой сон. Легко сказать. Осторожно ступая по обочине, Роман неоднократно задевал камни, плохо видимые в утренних сумерках, и тихо йокал, боясь, что опять сорвет корочку засохшей крови. Уже к утру молодые люди стали подниматься на склон, на котором виднелся пустынный и кажущийся нежилым поселок.
Даже собак не было в этой деревне, как потом выяснилось. Тщетно бродили между домиков и дворов молодые люди, никого не нашли они. Обманываю. Нашли. Несколько десятков крыс, лениво блуждающих без страха между домов. Курсанты, осторожно минуя этих серых паразитов, прошли почти насквозь весь поселок и встали, замерев перед открывшейся им картиной: на маленьком пятачке пересечения двух улочек были уложены в штабеля… человеческие тела…
4
Ханину о пропаже двух курсантов доложил дневальный, который по просьбе старшего лейтенанта пересчитал по головам всех спящих в особняке.
– Кто?
– Ромка и Мишка. С первого отделения третьего взвода.
– Комода ко мне.
– Есть!
Появившийся командир отделения протер глаза и, вопросительно посмотрев на старшего лейтенанта, спросил:
– Тащ командир, типа прибыл…
– Где твои бойцы?
– Какие?
– Дневальный.
Дневальный назвал курсантов по фамилиям.
– Спят, – уверенно ответил комод.
– Так… – сказал Ханин, не желая разговаривать в присутствии дневального, – одевайся и пулей ко мне возвращайся. Дневальный! Слышишь меня? Никому ни слова. Ляпнешь, лично утоплю. Поверь. Прое…ал – ответишь! Так что не усугубляй.
Комод побежал одеваться, а Ханин вышел из здания спустя час после того, как курсанты так же покинули его – резко открыв дверь, дабы не скрипнула.
Добравшись до своего домика, где он расположился, Ханин вошел и разрешил вскочившему дневальному сидеть дальше и читать при свече.
– Вставай, – громко сказал он, подойдя к койке Серова.
Мичман сел на кровати, будто и не спал:
– Что, уже мое время?
– Остынь. Все хуже. У нас по ходу дела два дезертира.
– Чего? – изумился Серов, мгновенно приходя в себя и прогоняя остатки сна.
– Что слышал, – жестко сказал старший лейтенант.
Серов поднялся и, поправляя на себе китель, сказал:
– Слышишь, Ханин, ты, конечно, это… но с подводной лодки не сбежать.
– Эти смогли. Их нет на острове… тьфу, на холме.
– Все обыскали?
– Нет еще. Сейчас комод их подойдет, и пойдем искать, – без особой надежды в голосе сказал Ханин.
– Так че панику наводить. Может, они где здесь?
– Вряд ли. Сдается мне, что свалили они. Спал дневальный…
– Порвем, – уверенно сказал Серов.
– Посмотрим, как там все сложится.
Снова появился одетый командир отделения и, выправившись, доложил о своем прибытии.
– Ты сильнее орать умеешь в… пять часов утра? – поморщившись и посмотрев на часы, спросил Серов.
Дневальный промолчал, стоя смирно.
– Садись, – указал Ханин комоду на стул. – Итак, где твои бойцы?
– Я еще не расспрашивал. Вы сказали сразу к вам прибыть, как оденусь.
– Врешь.
Молча Ханин рассматривал уставившегося на свои ботинки курсанта.
– Хсподин сташий льтенант… – обратился смущенно комод, поднимая глаза.
– Что?
– Ребята говорят, побег они задумали сегодня. Якобы ночью трепались, а после и вовсе свалили.
– Что, так сразу? Взяли поболтали и свалили?
– Вроде как, – снова опустил глаза к ботинкам комод.
– Чего так?
– Фиг их знает… – растерянно развел руками курсант. – Ромка, вообще, точняк никуда бы не поперся. Его наверняка Михась соблазнил.
– Чем это?
– Ну, не знаю. Может, что типа там и хавки больше, и вообще.
– Что вообще? Говори яснее.
– Да что тут говорить. Станция рядом! Страшно.
Ханин не стал переспрашивать, чего, мол, страшно, сам вздрагивал иногда при мысли, что вот-вот подмоет фундамент и рванет вода туда… туда вниз – к ТВЭЛам.
– Что делать будем? – спросил Серов.
Ханин поднялся и сказал:
– Пойдем, остров обыщем. Тьфу ты, опять остров…
– Остров, остров, хсподин сташий льтенант, – поддакнул комод, выходя следом за ним.
Серов, проходя мимо дневального, сунул тому кулак под нос и сказал:
– Только ляпни кому…
– Как можно, господин мичман?! – с готовностью сказал дневальный, волей-неволей слышавший весь разговор через неплотно запертую на кухню дверь.
Обойдя «остров» и никого не обнаружив, трое собрались около особняка, и Ханин сказал комоду:
– Ну, все… выбора нет. Пусть дневальные общий сбор командуют здесь, перед особняком.
– Есть, – сказал и, заскочив сначала в особняк и там крикнув команду, побежал в следующие здания, занятые ротой Ханина.
Прошло более десяти минут, прежде чем рота построилась, и Серов уже открыто материл курсантов, обзывая их той нецензурной бранью, которой, в принципе, при правильном употреблении военно-морской флот может только гордиться.
Рота стояла и боялась дышать, видя своих командиров не просто в гневе, а в хорошо скрываемом за ним тихом шоке. Но роту не проведешь, и видят курсанты, что набирает в грудь воздух командир Ханин, чтобы озадачить или ошарашить всех в строю.
– Приветствую, курсанты.
– Здравия жлаем, хсподин сташий льтенант, – прокашлялась рота.
– Около часа назад расположение роты покинули двое курсантов, – Ханин, называя их по фамилиям, смотрел за строем, особенно за первым взводом. – На острове, – в этот раз он не стал поправляться, – их не обнаружили. Отсюда, данные курсанты согласно закону находятся в самовольной отлучке…
Раздались нервные смешки с задних рядов. Серов вытянул шею и посмотрел, кто там вольности себе позволяет.
